Жила-была штопальная игла； она считала себя такой тонкой， что воображала， будто она швейная иголка.
- Смотрите， смотрите， что вы держите！ - сказала она пальцам， когда они вынимали ее. - Не уроните меня！ Упаду на пол - чего доброго， затеряюсь： я слишком тонка！
- Будто уж！ - ответили пальцы и крепко обхватили ее за талию.
- Вот видите， я иду с целой свитой！ - сказала штопальная игла и потянула за собой длинную нитку， только без узелка.
- Пальцы ткнули иглу прямо в кухаркину туфлю， - кожа на туфле лопнула， и надо было зашить дыру.
- Фу， какая черная работа！ - сказала штопальная игла. - Я не выдержу！ Я сломаюсь！
И вправду сломалась.
- Ну вот， я же говорила， - сказала она. - Я слишком тонка！
"Теперь она никуда не годится"， - подумали пальцы， но им все-таки пришлось крепко держать ее： кухарка накапала на сломанный конец иглы сургуч и потом заколола ею косынку.
- Вот теперь я - брошка！ - сказала штопальная игла. - Я знала， что буду в чести： в ком есть толк， из того всегда выйдет что-нибудь путное.
И она засмеялась про себя， - ведь никто не видал， чтобы штопальные иглы смеялись громко， - она сидела в косынке， словно в карете， и поглядывала по сторонам.
- Позвольте спросить， вы из золота？ - обратилась она к соседке-булавке. - Вы очень милы， и у вас собственная головка…… Только маленькая！ Постарайтесь ее отрастить， - не всякому ведь достается сургучная головка！
При этом штопальная игла так гордо выпрямилась， что вылетела из платка прямо в раковину， куда кухарка как раз выливала помои.
- Отправляюсь в плавание！ - сказала штопальная игла. - Только бы мне не затеряться！
Но она затерялась.
- Я слишком тонка， я не создана для этого мира！ - сказала она， лежа в уличной канаве. - Но я знаю себе цену， а это всегда приятно.
И штопальная игла тянулась в струнку， не теряя хорошего расположения духа.
Над ней проплывала всякая всячина： щепки， соломинки， клочки газетной бумаги……
- Ишь， как плывут！ - говорила штопальная игла. - они понятия не имеют о том， кто скрывается тут под ними. - Это я тут скрываюсь！ Я тут сижу！ Вон плывет щепка： у нее только и мыслей， что о щепках. Ну， щепкой она век и останется！ Вот соломинка несется…… Вертится-то， вертится-то как！ Не задирай так носа！ Смотри， как бы не наткнуться на камень！ А вон газетный обрывок плывет. Давно уж забыть успели， что на нем напечатано， а он， гляди， как развернулся！…… Я лежу тихо， смирно. Я знаю себе цену， и этого у меня не отнимут！
Раз возле нее что-то заблестело， и штопальная игла вообразила， что это бриллиант. Это был бутылочный осколок， но он блестел， и штопальная игла заговорила с ним. Она назвала себя брошкой и спросила его：
- Вы， должно быть， бриллиант？
- Да， нечто в этом роде.
И оба думали друг про друга и про самих себя， что они настоящие драгоценности， и говорили между собой о невежественности и надменности света.
- Да， я жила в коробке у одной девицы， - рассказывала штопальная игла. - Девица эта была кухаркой. У нее на каждой руке было по пяти пальцев， и вы представить себе не можете， до чего доходило их чванство！ А ведь занятие у них было только одно - вынимать меня и класть обратно в коробку！
- А они блестели？ - спросил бутылочный осколок.
- Блестели？ - отвечала штопальная игла. - Нет， блеску в них не было， зато сколько высокомерия！…… Их было пять братьев， все - урожденные "пальцы"； они всегда стояли в ряд， хоть и были различной величины. Крайний - Толстяк， - впрочем， отстоял от других， он был толстый коротышка， и спина у него гнулась только в одном месте， так что он мог кланяться только раз； зато он говорил， что если его отрубят， то человек не годится больше для военной службы. Второй - Лакомка - тыкал нос всюду： и в сладкое и в кислое， тыкал и в солнце и в луну； он не нажимал перо， когда надо было писать. Следующий - Долговязый - смотрел на всех свысока. Четвертый - Златоперст - носил вокруг пояса золотое кольцо и， наконец， самый маленький - Пер-музыкант - ничего не делает и очень этим гордился. Да， они только и знали， что хвастаться， и вот - я бросилась в раковину.
- А теперь мы сидим и блестим！ - сказал бутылочный осколок.
В это время воды в канаве прибыло， так что она хлынула через край и унесла с собой осколок.
- Он продвинулся！ - вздохнула штопальная игла. - А я осталась лежать！ Я слишком тонка， слишком деликатна， но я горжусь этим， и это благородная гордость！