Жила-была женщина； очень ей хотелось иметь ребенка， да где его взять？ И вот она отправилась к одной старой колдунье и сказала ей：
- Мне так хочется иметь ребеночка； не скажешь ли ты， где мне его достать？
- Отчего же！ - сказала колдунья. - Вот тебе ячменное зерно； это не простое зерно， не из тех， что крестьяне сеют в поле или бросают курам； посади-ка его в цветочный горшок - увидишь， что будет！
- Спасибо！ - сказала женщина и дала колдунье двенадцать скиллингов； потом пошла домой， посадила ячменное зерно в цветочный горшок， и вдруг из него вырос большой чудесный цветок вроде тюльпана， но лепестки его были еще плотно сжаты， точно у нераспустившегося бутона.
- Какой славный цветок！ - сказала женщина и поцеловала красивые пестрые лепестки.
Что-то щелкнуло， и цветок распустился. Это был точь-вточь тюльпан， но в самой чашечке на зеленом стульчике сидела крошечная девочка. Она была такая нежная， маленькая всего с дюйм ростом， ее и прозвали Дюймовочкой.
Блестящая лакированная скорлупка грецкого ореха была ее колыбелькою， голубые фиалки - матрацем， а лепесток розы - одеяльцем； в эту колыбельку ее укладывали на ночь， а днем она играла на столе. На стол женщина поставила тарелку с водою， а на края тарелки положила венок из цветов； длинные стебли цветов купались в воде， у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. На нем Дюймовочка могла переправляться с одной стороны тарелки на другую； вместо весел у нее были два белых конских волоса. Все это было прелесть как мило！ Дюймовочка умела и петь， и такого нежного， красивого голоска никто еще не слыхивал！
Раз ночью， когда она лежала в своей колыбельке， через разбитое оконное стекло пролезла большущая жаба， мокрая， безобразная！ Она вспрыгнула прямо на стол， где спала под розовым лепестком Дюймовочка.
- Вот и жена моему сынку！ - сказала жаба， взяла ореховую скорлупу с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.
Там протекала большая， широкая река； у самого берега было топко и вязко； здесь-то， в тине， и жила жаба с сыном. У！ Какой он был тоже гадкий， противный！ Точь-в-точь мамаша.
- Коакс， коакс， брекке-ке-кекс！ - только и мог он сказать， когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупке.
- Тише ты！ Она еще проснется， пожалуй， да убежит от нас， - сказала старуха жаба. - Она ведь легче лебединого пуха！ Высадим-ка ее посередине реки на широкий лист кувшинки - это ведь целый остров для такой крошки， оттуда она не сбежит， а мы пока приберем там， внизу， наше гнездышко. Вам ведь в нем жить да поживать.
В реке росло множество кувшинок； их широкие зеленые листья плавали по поверхности воды. Самый большой лист был дальше всего от берега； к этому-то листу подплыла жаба и поставила туда ореховую скорлупу с девочкой.
Бедная крошка проснулась рано утром， увидала， куда она попала， и горько заплакала： со всех сторон была вода， и ей никак нельзя было перебраться на сушу！
А старая жаба сидела внизу， в тине， и убирала свое жилище тростником и желтыми кувшинками - надо же было приукрасить все для молодой невестки！ Потом она поплыла со своим безобразным сынком к листу， где сидела Дюймовочка， что бы взять прежде всего ее хорошенькую кроватку и поставит в спальне невесты. Старая жаба очень низко присела в воде перед девочкой и сказала：
- Вот мой сынок， твой будущий муж！ Вы славно заживете с ним у нас в тине.
- Коакс， коакс， брекке-ке-кекс！ - только и мог сказать сынок.
Они взяли хорошенькую кроватку и уплыли с ней， а девочка осталась одна-одинешенька на зеленом листе и горькогорько плакала， - ей вовсе не хотелось жить у гадкой жабы и выйти замуж за ее противного сына. Маленькие рыбки， которые плавали под водой， верно， видели жабу с сынком и слышали， что она говорила， потому что все повысунули из воды головки， чтобы поглядеть на крошку невесту. А как они увидели ее， им стало ужасно жалко， что такой миленькой девочке приходится идти жить к старой жабе в тину. Не бывать же этому！ Рыбки столпились внизу， у стебля， на котором держался лист， и живо перегрызли его своими зубами； листок с девочкой поплыл по течению， дальше， дальше…… Теперь уж жабе ни за что было не догнать крошку！
Дюймовочка плыла мимо разных прелестных местечек， и маленькие птички， которые сидели в кустах， увидав ее， пели：
- Какая хорошенькая девочка！