Худое житье было старику со старухою！ Век они прожили， а детей не нажили； смолоду еще перебивались так-сяк； состарились оба， напиться подать некому， и тужат и плачут. Вот сделали они колодочку， завернули ее в пеленочку， положили в люлечку， стали качать да прибаюкивать - и вместо колодочки стал рость в пеленочках сынок Терешечка， настоящая ягодка！
Мальчик рос-подрастал， в разум приходил. Отец ему сделал челночок. Терешечка поехал рыбу ловить； а мать ему и молочко и творожок стала носить. Придет， бывало， на берег и зовет：
- Терешечка， мой сыночек！ Плыви， плыви к бережочку； я， мать， пришла， молока принесла.
Терешечка далеко услышит ее голосок， подъедет к бережку， высыпет рыбку， напьется-наестся и опять поедет ловить.
Один раз мать говорила ему：
- Сыночек， милочка！ Будь осторожен， тебя караулит ведьма Чуви-лиха； не попадись ей в когти.
Сказала и пошла. А Чувилиха пришла к бережку и зовет страшным голосом：
- Терешечка， мой сыночек！ Плыви， плыви к бережочку； я， мать， пришла， молока принесла.
А Терешечка распознал и говорит：
- Дальше， дальше， мой челночок！ Это не родимой матушки голосок， а злой ведьмы Чувилихи.
Чувилиха услышала， побежала， доку сыскала и добыла себе голосок， как у Терешечкиной матери.
Пришла мать， стала звать сына тоненьким голоском：
- Терешечка， мой сыночек， плыви， плыви к бережочку. Терешечка услышал и говорит：
- Ближе， ближе， мой челночок！ Это родимой матушки голосок.
Мать его накормила， напоила и опять за рыбкой пустила.
Пришла ведьма Чувилиха， запела выученным голоском， точь-в-точь родимая матушка. Терешечка обознался， подъехал； она его схватила да в куль， и помчала.
Примчала в избушку на курьих ножках， велела дочери его сжарить； а сама， поднявши лытки， пошла опять на раздобытки.
Терешечка был мужичок не дурачок， в обиду девке не дался， вместо себя посадил ее жариться в печь， а сам взобрался на высокий дуб.
Прибежала Чувилиха， вскочила в избу， напилась-наелась， вышла на двор， катается-валяется и приговаривает：
- Покатаюсь я， поваляюсь я， Терешечкиного мяса наевшись！ А он ей с дуба кричит：
- Покатайся， поваляйся， ведьма， своей дочери мяса наевшись！ Услышала она， подняла голову， раскинула глаза на все стороны - нет никого！ Опять затянула：
- Покатаюсь я， поваляюсь я， Терешечкиного мяса наевшись！ А он отвечает：
- Покатайся， поваляйся， ведьма， своей дочери мяса наевшись！ Испугалась она， глянула и увидела его на высоком дубу. Вскочила， бросилась к кузнецу：
- Кузнец， кузнец！ Скуй мне топорок. Сковал кузнец топорок и говорит：
- Не руби же ты острием， а руби обухом.
Послушалась， стучала-стучала， рубила-рубила， ничего не сделала. Припала к дереву， впилась в него зубами， дерево затрещало.
По небу летят гуси-лебеди； Терешечка видит беду， видит гусей-лебедей， взмолился им， стал их упрашивать：
- Гуси-лебеди， возьмите меня， посадите меня на крылышки， донесите меня к отцу， к матери； там вас накормят-напоят. А гуси-лебеди отвечают：
- Ка-га！ Вон летит другое стадо， поголоднее нас， оно тебя возьмет， донесет.
А ведьма грызет， только щепки летят， а дуб трещит да шатается. Летит другое стадо. Терешечка опять кричит：
- Гуси-лебеди！ Возьмите меня， посадите меня на крылышки， донесите меня к отцу， к матери； там вас накормят-напоят！
- Ка-га！ - отвечают гуси. - За нами летит защипанный гусенёк， он тебя возьмет， донесет.
Гусенёк не летит， а дерево трещит да шатается. Ведьма погрызет-погрызет， взглянет на Терешечку - оближется и опять примется за дело； вот-вот к ней свалится！
По счастью， летит защипанный гусенёк， крылышками махает， а Терешечка-то его просит， ублажает：
- Гусь-лебедь ты мой， возьми меня， посади меня на крылышки， донеси меня к отцу， к матери； там тебя накормят-напоят и чистой водицей обмоют.
Сжалился защипанный гусенёк， подставил Терешечке крылышки， встрепенулся и полетел вместе с ним.
.Подлетели к окошечку родимого батюшки， сели на травке. А старушка напекла блинов， созвала гостей， поминает Терешечку и говорит：
- Это тебе， гостёк， это тебе， старичок， а это мне блинок！ А Терешечка под окном отзывается：
- А мне？
- Погляди-ка， старичок， кто там просит блинок？