Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо ее всадник： сам белый， одет в белом， конь под ним белый， и сбруя на коне белая， - на дворе стало рассветать.
Идет она дальше， как скачет другой всадник： сам красный， одет в красном и на красном коне， - стало всходить солнце.
Василиса прошла всю-ночь и весь день， только к следующему вечеру вышла на полянку， где стояла избушка яги-бабы； забор вокруг избы из человечьих костей， на заборе торчат черепа людские с глазами； вместо дверей у ворот - ноги человечьи， вместо запоров - руки， вместо замка - рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник： сам черный， одет во всем черном и на черном коне； подскакал к воротам бабы-яги и исчез， как сквозь землю провалился， - настала ночь. Но темнота продолжалась недолго： у всех черепов на заборе засветились глаза， и на всей поляне стало светло， как среди дня. Василиса дрожала со страху， но， не зная， куда бежать， оставалась на месте.
Скоро послышался в лесу страшный шум： деревья трещали， сухие листья хрустели； выехала из лесу баба-яга - в ступе едет， пестом погоняет， помелом след заметает. Подъехала к воротам， остановилась и， обнюхав вокруг себя， закричала：
- Фу， фу！ Русским духом пахнет！ Кто здесь？
Василиса подошла к старухе со страхом и， низко поклонясь， сказала：
- Это я， бабушка！ Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе.
- Хорошо， - сказала баба-яга， - знаю я их， поживи ты наперед да поработай у меня， тогда и дам тебе огня； а коли нет， так я тебя съем！ Потом обратилась к воротам и вскрикнула：
- Эй， запоры мои крепкие， отомкнитесь； ворота мои широкие， отворитесь！
Ворота отворились， а баба-яга въехала， посвистывая， за нею вошла Василиса， а потом опять все заперлось.
Войдя в горницу， баба-яга растянулась и говорит Василисе：
- Подавай-ка сюда， что там есть в печи： я есть хочу. Василиса зажгла лучину от тех черепов， что на заборе， и начала таскать из печки да подавать яге кушанье， а кушанья настряпано было человек на десять； из погреба принесла она квасу， меду， пива и вина. Все съела， все выпила старуха； Василисе оставила только щец немножко， краюшку хлеба да кусочек поросятины. Стала яга-баба спать ложиться и говорит：
- Когда завтра я уеду， ты смотри - двор вычисти， избу вымети， обед состряпай， белье приготовь да пойди в закром， возьми четверть пшеницы и очисть ее от чернушки. Да чтоб все было сделано， а не то - съем тебя！
После такого наказу баба-яга захрапела； а Василиса поставила старухины объедки перед куклою， залилась слезами и говорила：
- На， куколка， покушай， моего горя послушай！ Тяжелую дала мне яга-баба работу и грозится съесть меня， коли всего не исполню； помоги мне！
Кукла ответила：
- Не бойся， Василиса Прекрасная！ Поужинай， помолися да спать ложися； утро мудреней вечера！
Ранешенько проснулась Василиса， а баба-яга уже встала， выглянула в окно： у черепов глаза потухают； вот мелькнул белый всадник - и совсем рассвело. Баба-яга вышла на двор， свистнула - перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Промелькнул красный всадник - взошло солнце. Баба-яга села в ступу и выехала со двора， пестом погоняет， помелом след заметает. Осталась Василиса одна， осмотрела дом бабы-яги， подивилась изобилью во всем и остановилась в раздумье： за какую работу ей прежде всего приняться. Глядит， а вся работа уже сделана； куколка выбирала из пшеницы последние зерна чернушки.
- Ах ты， избавительница моя！ - сказала Василиса куколке. - Ты от беды меня спасла.
- Тебе осталось только обед состряпать， - отвечала куколка， влезая в карман Василисы. - Состряпай с богом， да и отдыхай на здоровье！
К вечеру Василиса собрала на стол и ждет бабу-ягу. Начало смеркаться， мелькнул за воротами черный всадник - и совсем стемнело； только светились глаза у черепов. Затрещали деревья， захрустели листья - едет баба-яга. Василиса встретила ее.
- Все ли сделано？ - спрашивает яга.
- Изволь посмотреть сама， бабушка！ - молвила Василиса.
Баба-яга все осмотрела， подосадовала， что не за что рассердиться， и сказала：
- Ну， хорошо！ Потом крикнула'
- Верные мои слуги， сердечные други， смолите мою пшеницу！
Явились три пары рук， схватили пшеницу и унесли вон из глаз. Баба-яга наелась， стала ложиться спать и опять дала приказ Василисе：