- Завтра сделай ты то же， что и нынче， да сверх того возьми из закрома мак да очисти его от земли по зернышку， вишь， кто-то по злобе земли в него намешал！
Сказала старуха， повернулась к стене и захрапела， а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему：
- Молись богу да ложись спать： утро вечера мудренее， все будет сделано， Василисушка！
Наутро баба-яга опять уехала в ступе со двора， а Василиса с куколкой всю работу тотчас исправили. Старуха воротилась， оглядела все и крикнула：
- Верные мои слуги， сердечные други， выжмите из маку масло！ Явились три пары рук， схватили мак и унесли из глаз. Баба-яга села обедать； она ест， а Василиса стоит молча.
- Что ж ты ничего не говоришь со мною？ - сказала баба-яга. - Стоишь как немая？
- Не смела， - отвечала Василиса， - а если позволишь， то мне хотелось бы спросить тебя кой о чем.
- Спрашивай； только не всякий вопрос к добру ведет： много будешь знать， скоро состаришься！
- Я хочу спросить тебя， бабушка， только о том， что видела： когда я шла к тебе， меня обогнал всадник на белом коне， сам белый и в белой одежде： кто он такой？
- Это день мой ясный， - отвечала баба-яга.
- Потом обогнал меня другой всадник на красном коне， сам красный и весь в красном одет； это кто такой？
- Это мое солнышко красное！ - отвечала баба-яга.
- А что значит черный всадник， который 'обогнал меня у самых твоих ворот， бабушка？
- Это ночь моя темная - всё мои слуги верные！ Василиса вспомнила о трех парах рук и молчала.
- Что ж ты еще не спрашиваешь？ - молвила баба-яга.
- Будет с меня и этого； сама ж ты， бабушка， сказала， что много узнаешь - состаришься.
- Хорошо， - сказала баба-яга， - что ты спрашиваешь только о том， что видала за двором， а не во дворе！ Я не люблю， чтоб у меня сор из избы выносили， и слишком любопытных ем！ Теперь я тебя спрошу： как успеваешь ты исполнять работу， которую я задаю тебе？
- Мне помогает благословение моей матери， - отвечала Василиса.
- Так вот что！ Убирайся же ты от меня， благословенная дочка！ Не нужно мне благословенных.
Вытащила она Василису из горницы и вытолкала за ворота， сняла с забора один череп с горящими глазами и， наткнув на палку， отдала ей и сказала：
- Вот тебе огонь для мачехиных дочек， возьми его； они ведь за этим тебя сюда и прислали.
Бегом пустилась Василиса при свете черепа， который погас только с наступлением утра， и наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам， она хотела было бросить череп： “Верно， дома， - думает себе， - уж больше в огне не нуждаются”. Но вдруг послышался глухой голос из черепа：
- Не бросай меня， неси к мачехе！
Она взглянула на дом мачехи и， не видя ни в одном окне огонька， решилась идти туда с черепом. Впервые встретили ее ласково и рассказали， что с той поры， как она ушла， у них не было в доме огня： сами высечь никак не могли， а который огонь приносили от соседей - тот погасал， как только входили с ним в горницу.
- Авось твой огонь будет держаться！ - сказала мачеха. Внесли череп в горницу； а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей， так и жгут！ Те было прятаться， но куда ни бросятся - глаза всюду за ними так и следят； к утру совсем сожгло их в уголь； одной Василисы не тронуло.
Поутру Василиса зарыла череп в землю， заперла дом на замок， пошла в город и попросилась на житье к одной безродной старушке； живет себе и поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке：
- Скучно мне сидеть без дела， бабушка！ Сходи， купи мне льну самого лучшего； я хоть прясть буду.
Старушка купила льну хорошего； Василиса села за дело， работа так и горит у нее， и пряжа выходит ровная да тонкая， как волосок. Набралось пряжи много； пора бы и за тканье приниматься， да таких берд не найдут， чтобы годились на Василисину пряжу； никто не берется и сделать-то. Василиса стала просить свою куколку， та и говорит：
- Принеси-ка мне какое-нибудь старое бердо， да старый челнок， да лошадиной гривы； я все тебе смастерю.
Василиса добыла все， что надо， и легла спать， а кукла за ночь приготовила славный стан. К концу зимы и полотно выткано， да такое тонкое， что сквозь иглу вместо нитки продеть можно. Весною полотно выбелили， и Василиса говорит старухе：
- Продай， бабушка， это полотно， а деньги возьми себе. Старуха взглянула на товар и ахнула：