Не раз лиса наведывалась к одному мужику в курятник， хотелось ей курятинкой полакомиться， да все никак не удавалось. Петух как услышит шорох - и начнет кукарекать， а собаки сбегутся на петушиный крик и прогонят лису со двора.
Вот и придумала раз лиса， как петуха обмануть. Куры рылись на огороде по картошкам， искали там всяких букашек. Лиса нарядилась монашкой， взяла четки из репьев и пошла к курам. Подошла и говорит：
- Здравствуйте， рабы божии！
- Здравствуй， матушка！ - отозвались куры. - Откуда бог несет？
- Да вот иду из пустыни， из Пятницкого монастыря， держу путь на святые горы， иду святым мощам поклониться. Ступайте вы со мной.
- Нет， матушка， уж мы от своего дома никуда не пойдем， - ответил петух， - нам молиться нет нужды， у нас грехов нет.
- Ах ты， этакий греховодник， этакий безбожник， как ты смеешь говорить， что грехов у тебя нет？ Ведь ты， петушок， большой грешник， тебя враг попутал. Ты подумай， у тебя столько грехов， что и в мешок не уберешь， и как только тебя господь бог терпит！…… Ведь по закону жить только с одной женой положено， а у тебя их больше десятка. За такой великий грех надо тебе все святые места обойти， и тогда ты от всех грехов не откупишься. И как тебе только не стыдно？ Иди， я тебя поисповедаю， бог тебе половину грехов сбавит.
Не хотел петух к лисе подходить， остановился. А лиса и говорит：
- Ты чего ж， петушок， стесняешься？ Я тебе добра желаю. Поисповедуйся， раб божий， а не то на том свете места себе не найдешь. В смоле будешь день и ночь кипеть， веки вечные оттуда не выберешься！
Устрашился петух вечных мучений， согласился поисповедаться. Подошел к лисе， наклонил голову， - а она его цап за крылышки и говорит：
- Не достоин ты， петушок， жить на белом свете. За твои грехи тяжкие я должна тебя смерти предать， а то никогда ты грехов не отмолишь и будешь только кур в грех вводить.
Видит петух， что попался в беду， и начал придумывать， как бы ему лису обмануть.
Куры одна за другой во двор убежали， а петух в неволе остался. Начал петух лису уговаривать：
- Отпусти меня， матушка， я больше грешить не буду.
- Да о чем ты， петушок， хлопочешь， не все ли равно тебе умирать， нынче или завтра？
- Да я знаю， один раз помирать， а вот видишь дело-то какое： все домашние птицы сговорились основать женский монастырь - куры， утки， гуси постригутся в монашки， а меня за мой звонкий голос дьяконом выбрали. Хотелось бы мне послужить богу， может он мне грехи и отпустит. Да， кроме того， поручили мне птицы найти игуменью： так не будешь ли так добра， может согласишься игуменьей стать？
- Отчего ж！ Я по монастырям хаживала， монастырские порядки знаю.
- Ну вот и хорошо， ты побудь， матушка， тут， а я пойду своим объявлю， что нашлась， мол， игуменья， а за тобой тотчас ктитор придет и помощник ктитора， они с тобой сговорятся.
Лиса петуха отпустила и подумала про себя： “Вот уж когда я полакомлюсь， теперь вся птица от меня не уйдет！”
Пришел петух на свой двор， увидел собак и говорит：
- Бегите поскорей на огород， поглядите， что там за морока явилась？ Пришла какая-то монашка， хотела меня задушить.
Собаки бросились на огород и прямо к лисе. Лиса испугалась， кинулась бежать， сбросила с себя рясу - и к реке. Добежала и пустилась вплавь по воде. Собаки за ней. Лиса， переправившись на другой берег， забежала на огуречные гряды， сняла с пугала шапку и свитку， поскорей надела на себя， выскочила из-за куста и науськивает：
- Куси！ Куси！ Держи ее！ Держи！ Собаки спрашивают：
- Не видал ли ты， мужик， лисы？
- Видал， она только что пробежала， вон в тот лесок подалась.
Бросились собаки со всех ног вдогонку. А лиса тем временем в камышах спряталась. Забежали собаки в лесочек， понюхали-понюхали и домой воротились. Лиса， увидав лодку на берегу， села в нее и поплыла вниз по реке. Собаки， вернувшись с погони， уже переплыли реку. Увидала лиса собак и говорит：
- Ну что ж， вы догнали лису？
- Нет， не догнали， она где-то спряталась. Как в воду канула， проклятая， нигде не видать. А переодетая лиса и говорит：
- Вы， собаки， не достойны лису разорвать. Она набожная， во всех монастырях побывала， все святые места обошла， и муж у ней есть， не то что у вас - вы сворами бегаете…… Вас бы， грешников， утопить следовало！