Так шло у них беспрерывно， и будет идти еще тысячу лет.
Воробьи как следует ели， как следует слушали и даже становились было в группы， только это им не шло. Насытившись， они ушли от голубей и стали перемывать им косточки， потом шмыгнули под забором прямо в сад. Дверь в комнату， выходившую в сад， была отворена， и один из воробьев， переевший， а потому очень храбрый， вспрыгнул на порог.
- Пип！ - сказал он. - Какой я смелый！
- Пип！ - сказал другой. - А я еще смелее！
И он прыгнул за порог. В комнате никого не было. Это отлично заметил третий воробышек， залетел в глубину комнаты и сказал：
- Входить так входить или вовсе не входить！ Вот оно какое чудное， это человечье гнездо！ А это что здесь поставлено？ Нет， что же это такое？
Прямо перед ними цвели розы， отражаясь в воде， а рядом， опираясь на готовую упасть трубу， торчали обгорелые балки.
- Нет， что бы это могло быть？ Как это сюда попало？
И все три воробья захотели перелететь через розы и трубу， но ударились прямо об стену. И розы， и труба были нарисованные - большая великолепная картина， которую художник написал по своему наброску.
- Пип！ - сказали друг другу воробьи. - Это так， ничего！ Одна видимость！ Пип！ Это красота！ Можете вы это понять？ Я не могу！
Тут в комнату вошли люди， и воробьи упорхнули.
Шли дни и годы. Голуби продолжали ворковать， если не сказать ворчать，
- злющие птицы！ Воробьи мерзли и голодали зимой， а летом жили привольно.
Все они обзавелись семьями， или поженились， или как там еще это назвать. У них были птенцы， и каждый， разумеется， был прекраснее и умнее всех птенцов на свете. Все они жили в разных местах， а если встречались， то узнавали друг друга по троекратному шарканью левой ногой и по приветствию "пип". Самой старшей из воробьев， родившихся в ласточкином гнезде， была воробьиха. Она осталась в девицах， и у нее не было ни своего гнезда， ни птенцов. И вот ей вздумалось отправиться в какойнибудь большой город， и она полетела в Копенгаген.
Близ королевского дворца， на самом берегу канала， где стояли лодки с яблоками и глиняной посудой， увидела она большой разноцветный дом. Окна， широкие внизу， суживались кверху. Воробьиха посмотрела в окно， посмотрела в другое， и ей показалось， будто она заглянула в чашечки тюльпанов： все стены так и пестрели разными рисунками и завитушками， а в середине каждого тюльпана стояли белые люди： одни из мрамора， другие из гипса， но для воробья что мрамор， что гипс - все едино. На крыше здания стояла бронзовая колесница с бронзовыми конями， которыми правила богиня победы. Это был музей Торвальдсена.
- Блеску-то， блеску！ - сказала воробьиха. - Это， верно， и есть красота. Пип！ Но тут она побольше павлина.
Воробьиха еще с детства помнила， как мать рассказывала о самой большой красоте， какую ей довелось увидеть. Затем она слетела вниз， во двор. Там тоже было чудесно. На стенах были нарисованы пальмы и разные ветви， а посреди двора стоял большой цветущий розовый куст. Он склонял свои свежие ветви， усыпанные розами， к могильной плите. Воробьиха подлетела к ней， увидав там еще нескольких воробьев. "Пип"！ И она трижды шаркнула левою лапкой. Этим приветствием она из года в год встречала всех воробьев， но никто не понимал его - раз расставшиеся встречаются не каждый день， - и теперь она повторила его просто по привычке. А тут глядь - два старых воробья и один молоденький тоже шаркнули трижды левою лапкой и сказали "пип".
- А， здравствуйте， здравствуйте！
Оказывается， это были два старых воробья из ласточкиного гнезда и один молодой отпрыск.
- Так вот где мы встретились！ - сказали они. - Место тут знаменитое， вот только поживиться нечем！ Вот она， красота-то！ Пип！
Из боковых комнат， где стояли великолепные статуи， выходило во двор много людей. Все подходили к каменной плите， под которой покоился великий мастер， изваявший все эти мраморные статуи， и долго-долго стояли возле нее молча， с задумчивым， но светлым выражением на лице. Некоторые собирали опавшие розовые лепестки и прятали их на память. Среди посетителей были и прибывшие издалека - из Англии， Германии， Франции. Самая красивая из дам взяла одну розу и спрятала ее у себя на груди. Видя все это， воробьи подумали， что здесь царствуют розы и что все здание построено исключительно для них. По мнению воробьев， это было уж слишком большою честью для роз， но так как все люди выказывали им такое уважение， то и воробьи не захотели отставать от них.