Ей припомнилось， что девочка в последнее время говорила как будто живее， по утрам сама приподнималась на постели и долго сидела， любуясь своим садиком， где росла одна-единственная горошина， а как блестели при этом ее глазки！ Через неделю больная в первый раз встала с постели на целый час. Как счастлива она была посидеть на солнышке！ Окошко было отворено， а за окном покачивался распустившийся бело-розовый цветок. Девочка высунулась в окошко и нежно поцеловала тонкие лепестки. День этот был для нее настоящим праздником.
- Господь сам посадил и взрастил цветочек， чтобы ободрить и порадовать тебя， милое дитятко， да и меня тоже！ - сказала счастливая мать и улыбнулась цветочку， как ангелу небесному.
Ну， а другие-то горошины？ Та， что летела， куда хотела， - лови， дескать， кто может， - попала в водосточный желоб， а оттуда в голубиный зоб и лежала там， как Иона во чреве кита. Две ленивицы ушли не дальше - их тоже проглотили голуби， значит и они принесли немалую пользу. А четвертая， что собиралась залететь на солнце， упала в канаву и пролежала несколько недель в затхлой воде， пока не разбухла.
- Как я славно раздобрела！ - говорила горошина. - Право， я скоро лопну， а уж большего， я думаю， не сумела достичь ни одна горошина. Я самая замечательная из всех пяти！
Канава была с нею вполне согласна.
А у окна， выходившего на крышу， стояла девочка с сияющими глазами， румяная и здоровая； она сложила руки и благодарила бога за цветочек гороха.
- А я все-таки стою за мою горошину！ - сказала канава.