А маленький домовой， тот не в силах был больше спокойно слушать благонамеренные разглагольствования обитателей лавки. Каждый вечер， как только на чердаке зажигался свет， его словно канатом тянуло наверх， он не мог усидеть на месте， поднимался по лестнице и приникал к замочной скважине. Тут его охватывал такой трепет， какой испытываем мы， стоя в бурю у ревущего моря， когда над волнами будто проносится сам Господь Бог. И домовой не мог сдержать слез. Он и сам не знал， отчего плачет， но слезы эти были такие светлые и сладкие！ Он отдал бы все на свете， чтобы посидеть рядом со студентом под величественным деревом， но об этом и мечтать не приходилось， счастье еще， что можно глядеть в замочную скважину. Наступила осень， а он часами простаивал на чердаке， хотя в слуховое окно дул пронзительный ветер. Было холодно， очень холодно， но крошка домовой не замечал сквозняка， пока в каморке под крышей не гас свет и ветер не заглушал чудесное пение. Ух！ Тут он сразу начинал дрожать и тихонько пробирался вниз， в свой уютный уголок. Как там было темно и тепло！ А скоро и сочельник наступит， и он получит свою кашу с большим куском масла！ Да， что ни говори， лавочник - вот кто его хозяин！
Однажды ночью домовой проснулся от яростного стука в ставни， в них барабанили снаружи， ночной сторож свистел： пожар！ пожар！ Над улицей стояло зарево. Где же горит？ У лавочника или у соседей？ Где？ Вот страх-то！ Лавочница так растерялась， что вынула из ушей золотые серьги и спрятала их в карман - там целее будут. Лавочник бросился к ценным бумагам， а служанка - к шелковой шали， у нее и такая была. Каждый хотел спасти то， что ему всего дороже， и маленький домовой в два прыжка взлетел на чердак в каморку к студенту. А тот преспокойно стоял у открытого окна и глядел на пожар - горело， оказывается， во дворе у соседей. Домовой кинулся к столу， схватил чудесную книгу， спрятал ее в свой красный колпачок и обхватил его обеими руками. Самое главное сокровище дома было в безопасности！ Потом он вылез на крышу， забрался на печную трубу и уселся там. Огни пожара ярко освещали его， а он крепко прижимал к груди свой красный колпачок - ведь в нем было спрятано сокровище. Теперь-то он понял， кому принадлежит его сердце！ Но вот пожар понемногу затих， и он одумался.
"Да， - сказал он себе， - придется разрываться между ними обоими， не могу же я покинуть лавочника， как же тогда каша？"
Он рассуждал совсем как мы， люди： ведь и мы тоже не можем пройти мимо лавочника - из-за каши.