На третий день сидит красная девица， держит в руках золотое пялечко， а иголочка сама вышивает - да такие узоры чудные！ Загляделась просвирни -на дочка.
- Продай， красная девица， продай， - говорит， - мне свою забаву！
- Пожалуй， купи！
- А как цена？
- Позволь с твоим мужем третью ночь перебыть.
- Хорошо， я согласна！
Вечером прилетел Финист ясный сокол； жена опоила его сонным зельем， уложила спать и посылает работницу мух отгонять.
Вот красная девица мух отгоняет， а сама слезно причитывает：
- Проснись-пробудись， Финист ясный сокол！ Я， красна девица， к тебе пришла； три чугунных посоха изломала， три пары железных башмаков истоптала， три каменных просвиры изглодала - все тебя， милого， искала！
А Финист ясный сокол крепко спит， ничего не чует. Долго она плакала， долго будила его； вдруг упала ему на щеку слеза красной девицы， и он в ту ж минуту проснулся：
- Ах - говорит， - что-то меня обожгло！
- Финист ясный сокол！ - отвечает ему девица. - Я к тебе пришла： три чугунных посоха изломала， три пары железных башмаков истоптала， три каменных просвиры изглодала - все тебя искала！ Вот уж третью ночь над тобою стою， а ты спишь - не пробуждаешься， на мои слова не отзываешься！
Тут только узнал Финист ясный сокол и так обрадовался， что сказать нельзя.
Сговорились и ушли от просвирни. Поутру хватилась просвирнина дочь своего мужа： ни его нет， ни работницы！ Стала жаловаться матери. А просвирня приказала лошадей заложить и погналась в погоню.
Ездила， ездила， и к трем старухам заезжала， а Финиста ясна сокола не догнала： его и следов давно не видать！
Очутился Финист ясный сокол со своею суженой возле ее дома родительского； ударился о сыру землю и сделался перышком： красная девица взяла его， спрятала за пазушку и пришла к отцу.
- Ах， дочь моя любимая！ Я думал， что тебя и на свете нет； где была так долго？
- Богу ходила молиться.
А случилось это как раз около святой недели. Вот отец с старшими дочерьми собираются к заутрене.
- Что ж， дочка милая， - спрашивает он меньшую， - собирайся да поедем； нынче день такой радостный.
- Батюшка， мне надеть на себя нечего.
- Надень наши уборы， - говорят старшие сестры.
- Ах， сестрицы， мне ваши платья не по кости！ Я лучше дома останусь.
Отец с двумя дочерьми уехал к заутрене； в те поры красная девица вынула свое перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным царевичем.
Царевич свистнул в окошко - сейчас явились и платья， и уборы， и карета золотая. Нарядились， сели в карету и поехали.
Входят они в церковь， становятся впереди всех. народ дивится： какой такой царевич с царевною пожаловал？
На исходе заутрени вышли они раньше всех и уехали домой； карета пропала， платьев и уборов как не бывало， а царевич обратился перышком. Воротился и отец с дочерьми.
- Ах， сестрица！ Вот ты с нами не ездила. А в церкви был прекрасный царевич с ненаглядной царевною.
- Ничего， сестрицы！ Вы мне рассказали. – все равно что сама была.
На другой день опять то же： а на третий， как стал царевич с красной девицей в карету садиться， отец вышел из церкви и своими глазами видел， что карета к его дому подъехала и пропала.
Воротился отец и стал меньшую дочку допрашивать； она и говорит：
- Нечего делать， надо признаться！
Вынула перышко； перышко ударилось об пол и обернулось царевичем.
Тут их и обвенчали， и свадьба была богатая！ На той свадьбе и я был， вино пил， по усам текло， во рту не было. Надели на меня колпак да и ну толкать； надели на меня кузов：
- Ты， детинушка， не гузай， убирайся-ка поскорей со двора.