Дни шли за днями， недели за неделями， землю так и обдавало теплом； волны горячего воздуха проникали в хлебные колосья， и они стали желтеть. Белый лотос севера раскинул по зеркальной глади лесных озер свои широкие зеленые листья， и рыбки прятались под их тенью. На солнечной стороне леса， за ветром， возле облитой солнцем стены крестьянского домика， где пышно расцветали под жгучими ласками солнечных лучей роскошные розы и росли вишневые деревья， осыпанные сочными， черными， горячими ягодами， сидела прекрасная жена Лета， которую мы видели сначала девочкой， а потом невестой. Она смотрела на темные облака， громоздившиеся друг на друга высокими черно-синими， угрюмыми горами； они надвигались с трех сторон и наконец нависли над лесом， как окаменелое， опрокинутое вверх дном море. В лесу все затихло， словно по мановению волшебного жезла； прилегли ветерки， замолкли пташки， вся природа замерла в торжественном ожидании， а по дороге и по тропинкам неслись сломя голову люди в телегах， верхом и пешком， - все спешили укрыться от грозы. Вдруг блеснул ослепительный луч света， словно солнце на миг прорвало тучи， затем вновь воцарилась тьма и прокатился глухой раскат грома. Вода хлынула с неба потоками. Тьма и свет， тишина и громовые раскаты сменяли друг друга. По молодому тростнику， с коричневыми султанами на головках， так и ходили от ветра волны за волнами； ветви деревьев совсем скрылись за частою дождевою сеткою； свет и тьма， тишина и громовые удары чередовались ежеминутно. Трава и колосья лежали пластам； казалось， они уже никогда не в силах будут подняться. Но вот ливень перешел в крупный， редкий дождь， выглянуло солнышко， и на былинках и листьях засверкали крупные перлы； запели птички， заплескались в воде рыбки， заплясали комары. На камне， что высовывался у самого берега из соленой морской пены， сидело и грелось на солнышке Лето， могучий， крепкий， мускулистый муж. С кудрей его стекали целые потоки воды， и он смотрел таким освеженным， словно помолодевшим после холодного купанья. Помолодела， освежилась и вся природа， все вокруг цвело с небывалою пышностью， силой и красотой！ Наступило лето， теплое， благодатное лето！
От густо взошедшего на поле клевера струился сладкий живительный аромат， и пчелы жужжали над местом древних собраний. Жертвенный камень， омытый дождем， ярко блестел на солнце； цепкие побеги ежевики одели его густою бахромой. К нему подлетела царица пчел со своим роем； они возложили на жертвенник плоды от трудов своих – воск и мед. Никто не видал жертвоприношения， кроме самого Лета и его полной жизненных сил подруги； для них-то и были уготованы жертвенные дары природы.
Вечернее небо сияло золотом； никакой церковный купол не мог сравниться с ним； от вечерней и до утренней зари сиял месяц. На .дворе стояло лето.
И дни шли за дням， недели за неделями. На полях засверкали блестящие косы и серпы， ветви ветки яблонь согнулись под тяжестью красных и золотых плодов. Душистый хмель висел крупными кистями. В тени орешника， осыпанного орехами， сидевшими в зеленых гнездышках， отдыхали муж с женою – Лето со своею серьезною， задумчивою подругою.
- Что за роскошь！ – сказала она. – Что за благодать， куда ни поглядишь！ Как хорошо， как уютно на земле， и все-таки – сама не знаю почему – я жажду…… покоя， отдыха…… Других слов подобрать не могу！ А люди уж снова вспахивают поля！ Они вечно стремятся добыть себе больше и больше！…… Вон аисты ходят по бороздам вслед за плугом… Это они， египетские птицы， принесли нас сюда！ Помнишь， как мы прилетели сюда， на север， детьми？…… Мы принесли с собой цветы， солнечный свет и зеленую листву！ А теперь…… ветер почти всю ее оборвал， деревья побурели， потемнели и стали похожи на деревья юга； только нет на них золотых плодов， какие растут там！
- Тебе хочется видеть золотые плоды？ – сказало Лето. – Любуйся！ – Он махнул рукою – и леса запестрели красноватыми и золотистыми листьями. Вот было великолепие！ На кустах шиповника засияли огненно-красные плоды， ветви бузины покрылись крупными темно-красными ягодами， спелые дикие каштаны сами выпадали из темно-зеленых гнезд， а в лесу снова зацвели фиалки.
Но царица года становилась все молчаливее и бледнее.
- Повеяло холодом！ – говорила она. – По ночам встают сырые туманы. Я тоскую по нашей родине！
И она смотрела вслед улетавшим на юг аистам и протягивала к ним руки. Потом она заглянула в их опустевшие гнезда； в одном вырос стройный василек， в другом – желтая сурепка， словно гнезда только для того и были свиты， чтобы служить им оградою！ Залетели туда и воробьи.