- Пип！ А куда же девались хозяева？ Ишь， подуло на них ветерком – они и прочь сейчас！ Скатертью дорога！
Листья на деревьях все желтели и желтели， начался листопад， зашумели осенние ветры – настала поздняя осень. Царица года лежала на земле， усыпанной пожелтевшими листьями； кроткий взор ее был устремлен на сияющие звезды небесные； рядом с нею стоял ее муж. Вдруг поднялся вихрь и закрутил сухие листья столбом. Когда вихрь утих – царицы года уже не было； в холодном воздухе кружилась только бабочка， последняя в этом году.
Землю окутали густые туманы， подули холодные ветры， потянулись долгие темные ночи. Царь года стоял с убеленною сединой головою； но сам он не знал， что поседел， - он думал， что кудри его только запушило снегом！ Зеленые поля покрылись тонкою снежною пеленою.
И вот колокола возвестили наступление сочельника.
- Рождественский звон！ – сказал царь года. – Скоро народится новая царственная чета， а я обрету покой， унесусь вслед за нею на сияющую звезду！
В свежем， зеленом сосновом лесу， занесенном снегом， появился рождественский ангел и осветил молодые деревца， предназначенные служить символом праздника.
- Радость в жилищах людей и в зеленом лесу！ – сказал престарелый царь года； в несколько недель он превратился в белого как лунь старика. – Приближается час моего отдыха！ Корона и скипетр переходят к юной чете.
- И все же власть пока в твоих руках！ – сказал ангел. – Власть， но не покой！ Укрой снежным покровом молодые ростки！ Перенеси терпеливо торжественное провозглашение нового повелителя， хотя власть еще и в твоих руках！ Терпеливо перенеси забвение， хотя ты и жив еще！ Час твоего успокоения придет， когда настанет весна！
- Когда же настанет весна？ – спросила Зима.
- Когда прилетят с юга аисты！
И вот седоволосая， седобородая， обледеневшая， старая， согбенная， но все еще сильная и могущественная， как снежные бури и метели， сидела Зима на высоком холме， на куче снега， и не сводила глаз с юга， как прошлогодняя Зима. Лед трещал， снег скрипел， конькобежцы стрелой скользили по блестящему льду озер， вороны и вороны чернели на белом фоне； не было ни малейшего ветерка. Среди этой тишины Зима сжала кулаки， и – толстый лед сковал все проливы.
Из города опять прилетели воробьи и спросили：
- Что это за старик там？
На плетне опять сидел тот же ворон или сын его – все едино – и отвечал им：
- Это Зима！ Прошлогодний повелитель！ Он не умер еще， как говорит календарь， а состоит регентом до прихода молодого принца – Весны！
- Когда же придет Весна？ – спросили воробьи. – Может быть， у нас настанут лучшие времена， как переменится правительство！ Старое никуда не годится！
А Зима задумчиво кивала голому черному лесу， где так ясно， отчетливо вырисовывались каждая веточка， каждый кустик. И землю окутали облака холодных туманов； природа погрузилась в зимнюю спячку. Повелитель года грезил о днях своей юности и зрелости， и к утру все леса оделись сверкающей бахромой из инея， - это был летний сон Зимы； взошло солнышко， и бахрома осыпалась.
- Когда же придет Весна？ – опять спросили воробьи.
- Весна！ – раздалось эхом с снежного холма.
И вот солнышко стало пригревать все теплее и теплее， снег стаял， птички защебетали： ？？Весна идет！？？
Высоко-высоко по поднебесью несся первый аист， за ним другой； у каждого на спине сидело по прелестному ребенку. Дети ступили на поля， поцеловали землю， поцеловали и безмолвного старика Зиму， и он， как Моисей с горы， исчез в тумане！
История года кончена.
- Все это прекрасно и совершенно верно， - заметили воробьи， - но не по календарю， а потому никуда не годится！