Мать пела у колыбели своего ребенка； как она горевала， как боялась， что он умрет！ Личико его совсем побледнело， глазки были закрыты， дышал он так слабо， а по временам тяжело-тяжело переводил дух， точно вздыхал……
И сердце матери сжималось еще больнее при взгляде на маленького страдальца.
Вдруг в дверь постучали， и вошел бедный старик， закутанный во что-то вроде лошадиной попоны， - попона ведь греет， а ему того и надо было： стояла холодная зима， на дворе все было покрыто снегом и льдом， а ветер так и резал лицо.
Видя， что старик дрожит от холода， а дитя задремало на минуту， мать отошла от колыбели， чтобы налить для гостя в кружку пива и поставить его погреться в печку. Старик же в это время подсел к колыбели и стал покачивать ребенка. Мать опустилась на стул рядом， взглянула на больного ребенка， прислушалась к его тяжелому дыханию и взяла его за ручку.
- Ведь я не лишусь его， не правда ли？ - сказала она. - Господь не отнимет его у меня！
Старик - это была сама Смерть - как-то странно кивнул головою； кивок этот мог означать и "да" и "нет". Мать опустила голову， и слезы потекли по ее щекам…… Скоро голова ее отяжелела， - бедная не смыкала глаз вот уже три дня и три ночи…… Она забылась сном， но всего лишь на минуту； тут она опять встрепенулась и задрожала от холода.
- Что это！？ - воскликнула она， озираясь вокруг： старик исчез， а с ним и дитя； старик унес его.
В углу глухо шипели старые часы； тяжелая， свин-цовая гиря дошла до полу…… Бум！ И часы остановились.
Бедная мать выбежала из дома и стала громко звать своего ребенка. .
На снегу сидела женщина в длинном черном одеянии， она сказала матери：
- Смерть посетила твой дом， и я видела， как она скрылась с твоим малюткой. Она носится быстрее вет-ра и никогда не возвращает， что раз взяла！
- Скажи мне только， какою дорогой она пошла！ - сказала мать. - Только укажи мне путь， и я найду ее！
- Я знаю， куда она пошла， но не скажу， пока ты не споешь мне всех песенок， которые певала своему малютке！ - сказала женщина в черном. - Я очень люблю их. Я уже слышала их не раз， - я ведь Ночь и видела， как ты плакала， напевая их！……
- Я спою тебе их все， все！ - отвечала мать. - Но не задерживай меня теперь， мне надо догнать Смерть， найти моего ребенка！
Ночь молчала， и мать， ломая руки и заливаясь слезами， запела. Много было спето песен - еще больше пролито слез. И вот Ночь промолвила：
- Ступай направо， прямо в темный сосновый бор； туда направилась Смерть с твоим ребенком！
Дойдя до перекрестка в глубине бора， мать остановилась. Куда идти теперь？ У самого перекрестка стоял голый терновый куст， без листьев， без цветов； была ведь холодная зима， и он почти весь обледенел.
- Не проходила ли тут Смерть с моим ребенком？
- Проходила！ - сказал терновый куст. - Но я не скажу， куда она пошла， пока ты не отогреешь меня на своей груди， у своего сердца. Я мерзну и скоро весь обледенею.
И она крепко прижала его к своей груди. Острые шипы глубоко вонзились ей в тело， и на груди ее выступили крупные капли крови…… Зато терновый куст зазеленел и весь покрылся цветами， несмотря на холод зимней ночи， - так тепло у сердца скорбящей матери！ И терновый куст указал ей дорогу.
Она привела мать к большому озеру； нигде не было видно ни корабля， ни лодки. Озеро было слегка затянуто льдом； лед этот не выдержал бы ее и в то же время он не позволял ей пуститься через озеро вброд； да и глубоко было！ А ей все-таки надо было переправиться через него， если она хотела найти своего ребенка. И вот мать приникла к озеру， чтобы выпить его все до дна； это невозможно для человека， но несчастная мать верила в чудо.
- Нет， из этого толку не будет！ - сказало озеро. - Давай-ка лучше сговоримся！ Я собираю жемчужины， а таких ясных и чистых， как твои глаза， я еще и не видывало. Если ты согласна выплакать их в меня， я перенесу тебя на тот берег， к большой теплице， где Смерть растит свои цветы и деревья： каждое растение - человеческая жизнь！
- О， чего я не отдам， чтобы только найти моего ребенка！ - сказала плачущая мать， залилась слезами еще сильнее， и вот глаза ее упали на дно озера и превратились в две драгоценные жемчужины. Озеро же подхватило мать， и она одним взмахом， как на качелях， перенеслась на другой берег， где стоял огромный диковинный дом. И не разобрать было - гора ли это， обросшая кустарником и вся изрытая пещерами， или здание； бедная мать， впрочем， и вовсе не видела его， - она ведь выплакала свои глаза.