Было когда-то на свете двадцать пять оловянных солдатиков， все братья， потому что родились от старой оловянной ложки. Ружье на плече， смотрят прямо перед собой， а мундир-то какой великолепный - красный с синим！ Лежали они в коробке， и когда крышку сняли， первое， что они услышали， было：
- Ой， оловянные солдатики！
Это закричал маленький мальчик и захлопал в ладоши. Их подарили ему на день рождения， и он сейчас же расставил их на столе.
Все Солдатики оказались совершенно одинаковые， и только
один-единственный был немножко не такой， как все： у него была только одна нога， потому что отливали его последним， и олова не хватило. Но и на одной ноге он стоял так же твердо， как остальные на двух， и вот с ним-то и приключится замечательная история.
На столе， где очутились солдатики， стояло много других игрушек， но самым приметным был красивый дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было заглянуть прямо в залы. Перед дворцом， вокруг маленького зеркальца， которое изображало озеро， стояли деревца， а по озеру плавали восковые лебеди и гляделись в него.
Все это было куда как мило， но милее всего была девушка， стоявшая в дверях замка. Она тоже была вырезана из бумаги， но юбочка на ней была из тончайшего батиста； через плечо у нее шла узенькая голубая ленточка， будто шарф， а на груди сверкала блестка не меньше головы самой девушки. Девушка стояла на одной ноге， вытянув перед собой руки， - она была танцовщица， - а другую вскинула так высоко， что оловянный солдатик и не видел ее， а потому решил， что она тоже одноногая， как и он.
"Вот бы мне такую жену！ - подумал он. - Только она， видать， из знатных， живет во дворце， а у меня всего-то и есть， что коробка， да и то нас в ней целых двадцать пять солдат， не место ей там！ Но познакомиться можно！"
И он притаился за табакеркой， которая стояла тут же на столе. Отсюда он отлично видел прелестную танцовщицу.
Вечером всех остальных оловянных солдатиков， кроме него одного， водворили в коробку， и люди в доме легли спать. А игрушки сами стали играть
- и в гости， и в войну， и в бал. Оловянные солдатики ворошились в коробке - ведь им тоже хотелось играть， - да не могли поднять крышку. Щелкунчик кувыркался， грифель плясал по доске. Поднялся такой шум и гам， что канарейка проснулась да как засвистит， и не просто， а стихами！ Не трогались с места только оловянный солдатик да танцовщица. Она по-прежнему стояла на одном носке， протянув руки вперед， а он браво стоял на своей единственной ноге и не сводил с нее глаз.
Вот пробило двенадцать， и - щелк！ - крышка табакерки отскочила， только в ней оказался не табак， нет， а маленький черный тролль. Табакерка-то была с фокусом.
- Оловянный солдатик， - сказал тролль， - не смотри куда не надо！
Но оловянный солдатик сделал вид， будто не слышит.
- Ну погоди же， вот наступит утро！ - сказал тролль.
И наступило утро； встали дети， и оловянного солдатика поставили на подоконник. Вдруг， по милости ли тролля， или от сквозняка， окно как распахнется， и солдатик как полетит вниз головой с третьего этажа！ Это был ужасный полет. Солдатик взбросил негу в воздух， воткнулся каской и штыком между камнями мостовой， да так и застрял вниз головой.
Мальчик и служанка сейчас же выбежали искать его， но никак не могли увидеть， хотя чуть не наступали на него ногами. Крикни он им： "Я тут！" - они， наверное， и нашли бы его， да только не пристало солдату кричать во все горло - ведь на нем был мундир.
Начал накрапывать дождь， капли падали все чаще， и наконец хлынул настоящий ливень. Когда он кончился， пришли двое уличных мальчишек.
- Гляди-ка！ - сказал один. - Вон оловянный солдатик！ Давай отправим его в плаванье！
И они сделали из газетной бумаги кораблик， посадили в него оловянного солдатика， и он поплыл по водосточной канаве. Мальчишки бежали рядом и хлопали в ладоши. Батюшки， какие волны ходили по канаве， какое стремительное было течение！ Еще бы， после такого ливня！
Кораблик бросало то вверх， то вниз и вертело так， что оловянный солдатик весь дрожал， но он держался стойко - ружье на плече， голова прямо， грудь вперед.
Вдруг кораблик нырнул под длинные мостки через канаву. Стало так темно， будто солдатик опять попал в коробку.
"Куда меня несет？ - думал он. - Да， да， все это проделки тролля！ Ах， если бы со мною в лодке сидела та барышня， тогда будь хоть вдвое темнее， и то ничего！"