Настал вечер， в теплом воздухе заплясали комары и мошки， облака окрасились пурпуром， запел соловей. Пел он для роз о том， что красота - это как солнечный свет на земле， что красота живет вечно. А розы думали， что соловей поет о самом себе， и не мудрено， что они так думали. Им и в голову не приходило， что песня эта - о них， они лишь радовались ей и думали： "А не могут ли и все воробьишки стать соловьями？"
- Мы отлично понимаем， что поет эта птица， - сказали воробьишки. - Вот только одно слово нам непонятно： что такое "красота"？
- Так， ничего， - отвечала им мать. - Одна видимость！ На господском дворе у голубей есть свой дом， там их каждый день угощают горохом и зернами - я， к слову сказать， едала с ними， и вы тоже будете： скажи мне， кто твой друг， и я скажу， кто ты， - так вот， там во дворе есть две птицы с зелеными шеями и гребешком на голове. Хвост у них может распускаться， и как распустится - ну что твое колесо， да еще переливается разными красками， так что глазам невтерпеж！ Зовут этих птиц павлинами， вот это-то и есть красота. Пообщипать их немножко - и выглядели бы не лучше нашего брата. Я бы их заклевала， не будь они такие большие.
- Я их заклюю， - сказал самый маленький， совсем еще голенький воробышек.
В доме жила молодая чета - муж и жена. Они очень любили друг друга； оба были такие работящие и расторопные， и в доме у них было очень нарядно и уютно. Каждое воскресное утро молодая женщина набирала целый букет самых красивых роз и ставила его в кувшине с водой на большой деревянный сундук.
- Вот я и вижу， что сегодня воскресенье！ - говаривал молодой муж и целовал свою милую женушку； потом оба усаживались рядом， а солнце светило в окно， озаряя свежие розы и молодую чету.
- Глядеть на них тошно！ - говорила воробьиха， заглянув из гнезда в комнату， и улетала.
Так повторялось из воскресенья в воскресенье， ведь свежие розы появлялись в кувшине каждое воскресное утро： розовый куст цвел все так же пышно. Тем временем воробышки уже успели опериться и тоже хотели полетать с матерью， но воробьиха сказала им：
- Сидите дома！
И они остались сидеть.
А она летела， летела， да и попала лапкой в силок из конского волоса， который закрепили на ветке мальчишки-птицеловы. Петля так и впилась воробьихе в лапку， словно хотела перерезать ее， и боль-то была какая， страх-то какой！ Мальчишки подскочили и грубо схватили птицу.
- Простой воробей！ - сказали они， но все-таки не выпустили воробьиху， а понесли ее к себе на двор， угощая щелчками по носу всякий раз， как она попискивала.
А на дворе у них жил в это время старичок， который занимался варкой мыла для бороды и для рук， в шариках и кусках. Веселый такой старичок， вечно переходил с места на место， нигде не задерживался подолгу. Увидел он у мальчишек птицу， услышал， что они собираются выпустить ее на волю - зачем им простой воробей！ - и сказал：
- Постойте！ Мы наведем на нее красоту！
Услыхала это воробьиха и вся задрожала， а - старичок достал из своего ящика， где хранились чудесные краски， сусального золота， велел мальчишкам принести ему яйцо， обмазал белком всю птицу и облепил ее сусальным золотом， так что воробьиха стала вся позолоченная. Но она и не думала о таком великолепии， а только дрожала всем телом. А старичок оторвал лоскут от красной подкладки своей старой куртки， вырезал его зубчиками， как петушиный гребешок， и прилепил воробьихе на голову.
- Ну вот， теперь глядите， как полетит золотая птица！ - сказал старичок， выпустил воробьиху， и она в страхе понеслась прочь. Вот блеску-то было！ Все птицы - и воробьи， и даже ворона， которая не вчера родилась， - не на шутку перепугались， но все же пустились вслед за воробьихой， желая знать， что это за важная птица такая.
- Прраво， диво！ Прраво， диво！ - каркала ворона.
- Постой！ Постой！ - чирикали воробьи.
Но она не желала останавливаться. В страхе летела она домой， каждую минуту готовая упасть на землю， а птиц， летевших за ней， все прибавлялось и прибавлялось - и малых и больших. Некоторые подлетали к ней вплотную， чтобы клюнуть ее.
- Ишь ты！ Ишь ты！ - щебетали и чирикали они.
- Ишь ты！ Ишь ты！ - зачирикали и птенцы， когда она подлетела к своему гнезду. - Это， наверное， и есть павлин！ Ишь какой цветастый！ Глазам невтерпеж， как говорила мать. Пип！ Это и есть красота！……