И они всем скопом принялись клевать ее， так что она никак не могла проскользнуть в гнездо. От ужаса она не могла даже сказать "пип"， не то что "я ваша мать". Остальные птицы тоже принялись клевать воробьиху и выщипали у нее все перья. Обливаясь кровью， упала она в самую середину розового куста.
- Бедная пташка！ - сказали розы. - Мы укроем тебя. Склони к нам свою головку！
Воробьиха еще раз распустила крылья， плотно прижала их к телу и умерла у своих соседок， свежих， прекрасных роз.
- Пип！ - сказали воробышки. - Куда же это запропастилась мамаша？ Неужто она нарочно выкинула такую штуку и нам теперь самим придется промышлять о себе？ Гнездо она оставила нам в наследство， но вот обзаведемся мы семьями， кому ж из нас им владеть？
- Да уж для вас здесь места не будет， когда я обзаведусь женой и детьми！ - сказал самый младший.
- А у меня побольше твоего будет и жен и детей！ - сказал другой.
- А я старше вас всех！ - сказал третий.
Воробышки заспорили， захлопали крылышками и ну клевать друг друга…… И вдруг - бух！ - попадали из гнезда один за другим. Но и лежа на земле врастяжку， они не переставали злиться， кривили головки набок и мигали глазом， который смотрел наверх. Манера дуться у них была своя.
Летать они кое-как уже умели； поупражнялись еще немножко и порешили расстаться， а чтобы узнавать друг друга при встрече， уговорились шаркать три раза левою ножкой и говорить "пип".
Гнездом завладел младший и постарался рассесться в нем как можно шире. Теперь он стал в нем полный хозяин， да только ненадолго. Ночью из окон дома полыхнуло пламя и ударило прямо под крышу， сухая солома мгновенно вспыхнула， и весь дом сгорел， а с ним вместе и воробей. Молодые супруги， к счастью， спаслись.
Наутро взошло солнце， и все вокруг смотрело так， словно освежилось за ночь сладким сном. Только на месте дома осталось лишь несколько черных обгорелых балок， опиравшихся на дымовую трубу， которая теперь была сама себе хозяйка. Пожарище еще сильно дымило， а розовый куст стоял все такой же свежий， цветущий， и каждая роза， каждая ветка отражались в тихой воде.
- Ах， что за прелесть - розы на фоне сгоревшего дома！ - сказал какой-то прохожий. - Прелестнейшая картинка！ Непременно надо зарисовать！
И он достал из кармана небольшую книжку с чистыми белыми страницами и карандаш - это был художник. Живо набросал он карандашом дымящиеся развалины， обгорелые балки， покосившуюся трубу - она заваливалась набок все больше и больше， - а на первом плане цветущий розовый куст. Он и в самом деле был прекрасен， ради него-то и рисовали картину.
Днем мимо пролетали два воробья， родившихся здесь.
- А где же дом-то？ - сказали они. - Где гнездо？ Пип！ Все сгорело， и наш крепыш-братец тоже. Это ему за то， что он забрал себе гнездо. А розы таки уцелели！ По-прежнему красуются своими красными щеками. У соседей несчастье， а им небось и горюшка мало！ И заговаривать-то с ними нет охоты. Да и скверно тут стало - вот мое мнение！
И они улетели.
А как-то осенью выдался чудесный солнечный день - впору было подумать， что лето в разгаре. На дворе перед высоким крыльцом барской усадьбы было так сухо， так чисто； тут расхаживали голуби - и черные， и белые， и сизые； перья их так и блестели на солнце. Старые голубки-мамаши топорщили перышки и говорили молоденьким：
- В грруппы， в грруппы！
Так ведь было красивее и виднее.
- А кто эти серенькие крошки， что шмыгают у нас под ногами？ - спросила старая голубка с зеленовато-красными глазами. - Эти серрые крошки！…… Серрые крошки！……
- Это воробышки！ Хорошие птички！ Мы ведь всегда славились своей кротостью， пусть поклюют с нами！ Они никогда не вмешиваются в разговор и так мило шаркают лапкой.
Воробьи и в самом деле шаркали лапкой. Каждый из них шаркнул три раза левою лапкой и сказал "пип". Вот почему все сейчас же узнали друг друга
- это были три воробья из сгоревшего дома： третий-то， оказывается， остался жив.
- Изрядно тут кормят！ - сказали воробьи.
А голуби гордо ходили друг вокруг друга， выпячивали грудь， судили да рядили.
- Видишь вон ту зобастую？ Видишь， как она глотает горох？ Ей достается слишком много！ Ей достается самое лучшее！ Курр！ Курр！ Висишь， какая она плешивая？ Видишь эту хорошенькую злюку？ - И глаза у всех делались красными от злости. - В грруппы！ В грруппы！ Серрые крошки！ Серрые крошки！ Курр！ Курр！……