Самый большой лист в нашем краю， конечно， лист лопуха. Наденешь его на животик - вот тебе и передник， положишь в дождик на голову - зонтик！ Вот какой он большущий， этот лопух！ И он никогда не растет в одиночку， а всегда уж где один - там и другие， роскошество， да и только！ И вся эта роскошь - кушанье для улиток！ А самих улиток， белых， больших， кушали в старину важные господа. Из улиток приготовлялось фрикасе， и господа， кушая его， приговаривали： "Ах， как вкусно！" Они и впрямь думали， что это ужасно вкусно， так вот， большие белые улитки ели лопух， потому и стали сеять лопух.
В одной старинной барской усадьбе уже давно не ели улиток， и они все повымерли. А лопух не вымер. Он рос себе да рос， и ничем нельзя было его заглушить. Все аллеи， все грядки заросли лопухом， так что и сад стал не сад， а лопушиный лес. Никто бы и не догадался， что тут прежде был сад， если бы не торчали еще где яблонька， где сливовое деревцо. Вот в этом-то лопушином лесу и жила последняя пара старых-престарых улиток.
Они сами не знали， сколько им лет， но отлично помнили， что прежде их было очень много， что они иностранной породы и что весь этот лес был насажен исключительно ради них и их родичей. Старые улитки ни разу не выходили из своего леса， но знали， что где-то есть еще нечто， называемое "господским двором"， что там улиток варили до тех пор， пока они не почернеют， а потом клали на серебряное блюдо. Что было дальше， они не знали. Впрочем， не представляли они себе и того， что значит свариться и лежать на серебряном блюде， и предполагали только， что это чудесно и необыкновенно аристократично. И ни майский жук， ни жаба， ни дождевой червь， которых они об этом спрашивали， ничего не могли сказать им： никому из них еще не приходилось лежать в вареном виде на серебряном блюде.
Что же касается самих себя， то улитки отлично знали， что они， старые белые улитки， самые знатные на свете， что весь лес растет только для них， а усадьба существует лишь для того， чтобы их можно было варить и класть на серебряное блюдо.
Жили улитки уединенно и счастливо. Детей у них не было， и они взяли на воспитание улитку из простых. Приемыш их ни за что не хотел расти - он был ведь из простых， но старикам， особенно улитке-мамаше， все казалось， что он заметно увеличивается， и она просила улитку-папашу， если он не замечает этого на глаз， ощупать раковину малютки. Папаша щупал и соглашался.
Как-то раз шел сильный дождь.
- Ишь как барабанит по лопуху！ - сказал улитка-папаша.
- И капли-то какие крупные！ - сказала улитка-мамаша. - Вон как текут вниз по стеблям！ Увидишь， как здесь будет сыро！ Как я рада， что и у нас и у нашего сынка такие прочные домики！ Нет， что ни говори， а ведь нам дано больше， чем любым другим тварям. Сейчас видать， что мы созданы господами. У нас уже с самого рождения есть свои дома， для нас насажен целый лопушиный лес！ А хотелось бы знать， как далеко он тянется и что там за ним？
- Ничего за ним нет！ - сказал улитка-папаша. - Уж лучше， чем у нас тут， нигде и быть не может. Я， во всяком случае， лучшего не ищу.
- А мне， - сказала улитка-мамаша， - хотелось бы попасть на господский двор， свариться и лежать на серебряном блюде. Этого удостаивались все наши предки， и уж поверь， это что-то особенное.
- Господский двор-то， пожалуй， давно развалился， - сказал улитка-папаша， - или весь зарос лопухом， так что людям и не выбраться оттуда. Да и к чему спешить？ Ты вот вечно спешишь， и сынок наш туда же， на тебя глядя. Вон он уже третий день все ползет и ползет вверх по стеблю. Просто голова кружится， как поглядишь！
- Ну， не ворчи на него！ - сказала улитка-мамаша. - Он ползет осторожненько. Вот， верно， будет нам утеха под старость лет， нам ведь больше и жить не для чего. Только ты подумал， откуда нам взять ему жену？ Что， по-твоему， там дальше в лопухах не найдется ли кого из нашего рода？
- Черные улитки есть， конечно， - сказал улитка-папаша. - Черные улитки без домов. Но ведь это же простонародье. Да и много они о себе воображают. Впрочем， можно поручить это дело муравьям： они вечно бегают взад и вперед， точно за делом， и， уж верно， знают， где искать жену для нашего сынка.
- Знаем， знаем одну красавицу из красавиц！ - сказали муравьи. - Только вряд ли что-нибудь выйдет - она королева.
- Это не беда！ - сказали старики. - А есть ли у нее дом？
- Даже дворец！ - сказали муравьи. - Чудесный муравейник， семьсот ходов.