Про Христа， выгнавшего из храма быков， овец и продавцов， должны были говорить， что он кощунствует。 Если бы он пришел теперь и увидал то， что делается его именем в церкви， то еще с большим и более законным гневом наверно повыкидал бы все эти ужасные антиминсы， и копья， и кресты， и чаши， и свечи， и иконы， и все то， посредством чего они， колдуя， скрывают от людей Бога и его учение。
Так вот что справедливо и что несправедливо в постановлении обо мне синода。 Я действительно не верю в то， во что они говорят， что верят。 Но я верю во многое， во что они хотят уверить людей， что я не верю。
Верю я в следующее： верю в Бога， которого понимаю как дух， как любовь， как начало всего。 Верю в то， что он во мне и я в нем。 Верю в то， что воля Бога яснее， понятнее всего выражена в учении человека Христа， которого понимать Богом и которому молиться считаю величайшим кощунством。 Верю в то， что истинное благо человека - в исполнении воли Бога， воля же его в том， чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так， как они хотят， чтобы поступали с ними， как и сказано в Евангелии， что в этом весь закон и пророки。 Верю в то， что смысл жизни каждого отдельного человека поэтому только в увеличении в себе любви， что это увеличение любви ведет отдельного человека в жизни этой ко все большему и большему благу， дает после смерти тем большее благо， чем больше будет в человеке любви， и вместе с тем и более всего другого содействует установлению в мире царства Божия， то есть такого строя жизни， при котором царствующие теперь раздор， обман и насилие будут заменены свободным согласием， правдой и братской любовью людей между собою。 Верю， что для преуспеяния в любви есть только одно средство：
молитва， - не молитва общественная в храмах， прямо запрещенная Христом （Мф。 VI， 5-13）， а молитва， образец которой дан нам Христом， -уединенная， состоящая в восстановлении и укреплении в своем сознании смысла своей жизни и своей зависимости только от воли Бога。
Оскорбляют， огорчают или соблазняют кого-либо， мешают чему-нибудь и кому-нибудь или не нравятся эти мои верования， - я так же мало могу их изменить， как свое тело。 Мне надо самому одному жить， самому одному и умереть （и очень скоро）， и потому я не могу никак иначе верить， как так， как верю。 Готовясь идти к тому Богу， от которого исшел。 Я не говорю， чтобы моя вера была одна несомненно на все времена истинна， но я не вижу другой - более простой， ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца； если я узнаю такую， я сейчас же приму ее， потому что Богу ничего， кроме истинны， не нужно。 Вернуться же к тому， от чего я с такими страданиями только что вышел， я уже никак не могу， как не может летающая птица войти в скорлупу того яйца， из которого она вышла。 "Тот， кто начнет с того， что полюбит христианство более истины， очень скоро полюбит свою церковь или секту более， чем христианство， и кончит тем， что будет любить себя （свое спокойствие） больше всего на свете"， - сказал Кольридж。
Я шел обратным путем。 Я начал с того， что полюбил свою православную веру более своего спокойствия， потом полюбил христианство более своей церкви， теперь же люблю истину более всего на свете。 И до сих пор истина совпадает для меня с христианством， как я его понимаю。 И я исповедую это христианство； и в той мере， в какой исповедую его， спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти。
4 апреля 1901. Москва