– Ты мяукни， когда хозяйка придет！ – сказал кот. – А то я не услышу – у меня сегодня уши болят.
– Язычок у тебя болит， вот что！ Ну， лакай – выздоравливай скорее！ Только оботри рыльце， а то сливки с усов капают. Ну， а теперь я пойду подслушивать.
И домовой подкрался к двери， а дверь-то стояла полуотворенною. В комнате не было никого， кроме хозяйки и семинариста. Они говорили о том， что семинарист так прекрасно называл ??печатью гения?? и ставил выше всяких горшков и каш в любом хозяйстве.
– Господин Киссеруп！ – начала хозяйка. – Я хочу воспользоваться случаем， показать вам что-то， чего еще не показывала ни единой живой душе， особенно мужчине， – мои маленькие стишки. Некоторые из них， впрочем， несколько длинноваты！ Я назвала их ??Спайки дщери Дании??； я， знаете， люблю больше старинные слова.
– Так и подобает！ – сказал семинарист. – Немецкие же слова следует совсем изгнать из датского языка.
– Вот， я так и делаю！ Я никогда не говорю ??бутерброд?? или ??фефферкухен??， а всегда ??хлеб с маслом?? и ??пряники??.
И она вынула из ящика стола тетрадь в светло-зеленой обложке， на которой красовались две кляксы.
– В этой тетрадке очень много серьезного！ – сказала она. – Меня все больше тянет к печальному. Вот ??Ночные вздохи??， ??Моя вечерняя заря??， вот ??Наконец я твоя， мой Клеменсен！?? Это стихотворение посвящено моему мужу， но его можно пропустить， хотя оно и очень прочувствовано и продумано. Вот ??Обязанности хозяйки?? – это лучшая вещь！ Но все стихи грустны – в этом моя сила. Тут есть только одна вещь в шутливом духе. Я излила в ней свои веселые мысли – находят на человека и такие – мысли о…… Да вы не смейтесь надо мною！ Мысли о положении поэтессы！ До сих пор об этом знала только я да мой ящик， а теперь узнаете вот вы. Я люблю поэзию， и на меня часто находит поэтическое настроение. В такие минуты я сама не своя. Все это я и высказала в ??Крошке домовом??！ Вы ведь знаете старинное народное поверье о домашнем духе， который вечно проказит в доме？ И вот я изобразила себя домом， а поэзию， волнующее меня поэтическое настроение – домовым. Я воспела могущество и величие ??Крошки домового??！ Но вы должны дать мне слово никогда не проговориться об этом моему мужу или кому бы то ни было. Читайте вслух – я хочу видеть， разбираете ли вы мой почерк！
И семинарист читал， а хозяйка слушала； слушал и домовой. Он ведь， как ты знаешь， собирался подслушивать и подошел как раз в ту минуту， когда прочли заглавие ??Крошка домовой??.
– Э， да речь-то идет обо мне！ – сказал он. – Что она могла написать про меня？ Постой же， дойму я тебя！ Буду воровать у тебя яйца， цыплят， выгонять жир из теленка！ Вот что， сударыня хозяюшка！ Скажите， пожалуйста！
И он навострил уши. Но вот он слышит о величии и могуществе домового， о его власти над хозяйкой， – она ведь подразумевала под домовым поэтическое настроение， но домовой понял все это буквально – и лицо его стало расплываться в улыбку， глазки заблестели от удовольствия， губы сложились в важную мину； он даже невольно привстал на цыпочки и вырос на целый вершок！ Ах， он был в таком восторге от всего сказанного о ??Крошке домовом??！
– А в хозяйке-то и впрямь сидит гений！ И как она образованна！ Я был ужасно несправедлив к ней！ Она поместила меня в свои ??спайки??； их напечатают и прочтут！…… Ну， уж полно теперь коту лакать хозяйкины сливки – я сам буду лакать их！ Один все же выпьет меньше， чем двое， вот и экономия！ Я и буду теперь соблюдать ее， буду почитать и уважать хозяйку！
??Сколько， однако， в нем человеческого！ – подумал старый кот. – Стоило хозяйке польстивее мяукнуть ему， и он сейчас запел на иной лад！ Хитра она， хозяйка-то！??
Но она вовсе не была хитра； хитер-то был домовой – в нем было много человеческого！
Если ты не понимаешь этой истории， то попроси объяснения – только не у домового， да и не у хозяйки.