Недолго пробыла она в лесу， как уже настала ночь， и Элиза совсем сбилась с дороги； тогда она улеглась на мягкий мох， прочла молитву на сон грядущий и склонила голову на пень. В лесу стояла тишина， воздух был такой теплый， в траве мелькали， точно зеленые огоньки， сотни светлячков， а когда Элиза задела рукой за какой-то кустик， они посыпались в траву звездным дождем.
Всю ночь снились Элизе братья： все они опять были детьми， играли вместе， писали грифелями на золотых досках и рассматривали чудеснейшую книжку с картинками， которая стоила полкоролевства. Но писали они на досках не черточки и нулики， как бывало прежде， - нет， они описывали все， что видели и пережили. Все картины в книжке были живые： птицы распевали， а люди сходили со страниц и разговаривали с Элизой и ее братьями； но стоило ей захотеть перевернуть лист， - они впрыгивали обратно， иначе в картинках вышла бы путаница.
Когда Элиза проснулась， солнышко стояло уже высоко； она даже не могла хорошенько видеть его за густою листвой деревьев， но отдельные лучи его пробирались между ветвями и бегали золотыми зайчиками по траве； от зелени шел чудный запах， а птички чуть не садились Элизе на плечи. Невдалеке слышалось журчание источника； оказалось， что тут бежало несколько больших ручьев， вливавшихся в пруд с чудным песчаным дном. Пруд был окружен живой изгородью， но в одном месте дикие олени проломали для себя широкий проход， и Элиза могла спуститься к самой воде. Вода в пруду была чистая и прозрачная； не шевели ветер ветвей деревьев и кустов， можно было бы подумать， что и деревья и кусты нарисованы на дне， так ясно они отражались в зеркале вод.
Увидав в воде свое лицо， Элиза совсем перепугалась， такое оно было черное и гадкое； и вот она зачерпнула горсть воды， потерла глаза и лоб， и опять заблестела ее белая нежная кожа. Тогда Элиза разделась совсем и вошла в прохладную воду. Такой хорошенькой принцессы поискать было по белу свету！
Одевшись и заплетя свои длинные волосы， она пошла к журчащему источнику， напилась воды прямо из пригоршни и потом пошла дальше по лесу， сама не зная куда. Она думала о своих братьях и надеялась， что бог не покинет ее： это он ведь повелел расти диким лесным яблокам， чтобы напитать ими голодных； он же указал ей одну из таких яблонь， ветви которой гнулись от тяжести плодов. Утолив голод， Элиза подперла ветви палочками и углубилась в самую чащу леса. Там стояла такая тишина， что Элиза слышала свои собственные шаги， слышала шуршанье каждого сухого листка， попадавшегося ей под ноги. Ни единой птички не залетало в эту глушь， ни единый солнечный луч не проскальзывал сквозь сплошную чащу ветвей. Высокие стволы стояли плотными рядами， точно бревенчатые стены； никогда еще Элиза не чувствовала себя такой одинокой.
Ночью стало еще темнее； во мху не светилось ни единого светлячка. Печально улеглась Элиза на траву， и вдруг ей показалось， что ветви над ней раздвинулись， и на нее глянул добрыми очами сам господь бог； маленькие ангелочки выглядывали из-за его головы и из-под рук.
Проснувшись утром， она и сама не знала， было ли то во сне или наяву. Отправившись дальше， Элиза встретила старушку с корзинкой ягод； ста-
рушка дала девушке горсточку ягод， а Элиза спросила ее， не проезжали ли тут， по лесу， одиннадцать принцев.
- Нет， - сказала старушка， - но вчера я видела здесь на реке одиннадцать лебедей в золотых коронах.
И старушка вывела Элизу к обрыву， под которым протекала река. По обоим берегам росли деревья， простиравшие навстречу друг другу свои длинные， густо покрытые листьями ветви. Те из деревьев， которым не удавалось сплести своих ветвей с ветвями их братьев на противоположном берегу， так вытягивались над водой， что корни их вылезали из земли， и они все же добивались своего.
Элиза простилась со старушкой и пошла к устью реки， впадавшей в открытое море.
И вот перед молодой девушкой открылось чудное безбрежное море， но на всем его просторе не виднелось ни одного паруса， не было ни единой лодочки， на которой бы она могла пуститься в дальнейший путь. Элиза посмотрела на бесчисленные валуны， выброшенные на берег морем， - вода отшлифовала их так， что они стали совсем гладкими и круглыми. Все остальные выброшенные морем предметы： стекло， железо и камни - тоже носили следы этой шлифовки， а между тем вода была мягче нежных рук Элизы， и девушка подумала： "Волны неустанно катятся одна за другой и наконец шлифуют самые твердые предметы. Буду же и я трудиться неустанно！ Спасибо вам за науку， светлые быстрые волны！ Сердце говорит мне， что когда-нибудь вы отнесете меня к моим милым братьям！"