- Посмотрим， что приснится тебе тут ночью！ - сказал младший из братьев и указал сестре ее спальню.
- Ах， если бы мне приснилось， как освободить вас от чар！ - сказала она， и эта мысль так и не выходила у нее из головы.
Элиза стала усердно молиться Богу и продолжала свою молитву даже во сне. И вот ей пригрезилось， что она летит высоко-высоко по воздуху к замку Фата-Морганы и что фея сама выходит ей навстречу， такая светлая и прекрасная， но в то же время удивительно похожая на ту старушку， которая дала Элизе в лесу ягод и рассказала о лебедях в золотых коронах.
- Твоих братьев можно спасти， - сказала она. - Но хватит ли у тебя мужества и стойкости？ Вода мягче твоих нежных рук и все-таки шлифует камни， но она не ощущает боли， которую будут ощущать твои пальцы； у воды нет сердца， которое бы стало изнывать от страха и муки， как твое. Видишь， у меня в руках крапива？ Такая крапива растет здесь возле пещеры， и только она， да еще та крапива， что растет на кладбищах， может тебе пригодиться； заметь же ее！ Ты нарвешь этой крапивы， хотя твои руки покроются волдырями от ожогов； потом разомнешь ее ногами， ссучишь из полученного волокна длинные нити， затем сплетешь из них одиннадцать рубашекпанцирей с длинными рукавами и набросишь их на лебедей； тогда колдовство исчезнет. Но помни， что с той минуты， как ты начнешь свою работу， и до тех пор， пока не окончишь ее， хотя бы она длилась целые годы， ты не должна говорить ни слова. Первое же слово， которое сорвется у тебя с языка， пронзит сердца твоих братьев， как кинжалом. Их жизнь и смерть будут в твоих руках！ Помни же все это！
И фея коснулась ее руки жгучею крапивой； Элиза почувствовала боль， как от ожога， и проснулась. Был уже светлый день， и рядом с ней лежал пучок крапивы， точно такой же， как та， которую она видела сейчас во сне. Тогда она упала на колени， поблагодарила Бога и вышла из пещеры， чтобы сейчас же приняться за работу.
Своими нежными руками рвала она злую， жгучую крапиву， и руки ее покрывались крупными волдырями， но она с радостью переносила боль： только бы удалось ей спасти милых братьев！ Потом она размяла крапиву голыми ногами и стала сучить зеленое волокно.
С заходом солнца явились братья и очень испугались， видя， что она стала немой. Они думали， что это новое колдовство их злой мачехи， но. Взглянув на ее руки， поняли они， что она стала немой ради их спасения. Самый младший из братьев заплакал； слезы его падали ей на руки， и там， куда упадала слезинка， исчезали жгучие волдыри， утихала боль.
Ночь Элиза провела за своей работой； отдых не шел ей на ум； она думала только о том， как бы поскорее освободить своих милых братьев. Весь следующий день， пока лебеди летали， она оставалась одна-одинешенька， но никогда еще время не бежало для нее с такой быстротой. Одна рубашка-панцирь была готова， и девушка принялась за следующую.
Вдруг в горах послышались звуки охотничьих рогов； Элиза испугалась； звуки все приближались， затем раздался лай собак. Девушка скрылась в пещеру， связала всю собранную ею крапиву в пучок и села на него.
В ту же минуту из-за кустов выпрыгнула большая собака， за ней другая и третья； они громко лаяли и бегали взад и вперед. Через несколько минут у пещеры собрались все охотники； самый красивый из них был король той страны； он подошел к Элизе - никогда еще не встречал он такой красавицы！
- Как ты попала сюда， прелестное дитя？ - спросил он， но Элиза только покачала головой； она ведь не смела говорить： от ее молчания зависела жизнь и спасение ее братьев. Руки свои Элиза спрятала под передник， чтобы король не увидал， как она страдает.
- Пойдем со мной！ - сказал он. - Здесь тебе нельзя оставаться！ Если ты так добра， как хороша， я наряжу тебя в шелк и бархат， надену тебе на голову золотую корону， и ты будешь жить в моем великолепном дворце！ - И он посадил ее на седло перед собой； Элиза плакала и ломала себе руки， но король сказал： - Я хочу только твоего счастья. Когда-нибудь ты сама поблагодаришь меня！
И повез ее через горы， а охотники скакали следом.
К вечеру показалась великолепная столица короля， с церквами и куполами， и король привел Элизу в свой дворец， где в высоких мраморных покоях журчали фонтаны， а стены и потолки были украшены живописью. Но Элиза не смотрела ни на что， плакала и тосковала； безучастно отдалась она в распоряжение прислужниц， и те надели на нее королевские одежды， вплели ей в волосы жемчужные нити и натянули на обожженные пальцы тонкие перчатки.