С террасы мальчика провели в комнату， обитую свиною кожей с золотым тиснением.
Да， позолота-то сотрется，
Свиная ж кожа остается！ -
говорили стены.
В той же комнате стояли разукрашенные резьбою кресла с высокими спинками.
- Садись！ Садись！ - приглашали они， а потом жалобно скрипели. - Ох， какая ломота в костях！ И мы схватили ревматизм， как старый шкаф. Ревматизм в спине！ Ох！
Затем мальчик вошел в комнату с большим выступом на улицу. Тут сидел сам старичок хозяин.
- Спасибо за оловянного солдатика， дружок！ - сказал он мальчику. - И спасибо， что сам зашел ко мне！
"Так， так" или， скорее， "кхак， кхак！" - закряхтела и заскрипела мебель. Стульев， столов и кресел было так много， что они мешали друг другу смотреть на мальчика.
На стене висел портрет прелестной молодой дамы с живым， веселым лицом， но причесанной и одетой по старинной моде： волосы ее были напудрены， а платье стояло колом. Она не сказала ни "так"， ни "кхак"， но ласково смотрела на мальчика， и он сейчас же спросил старика：
- Где вы ее достали？
- В лавке старьевщика！ - отвечал тот. - Там много таких портретов， но никому до них нет дела： никто не знает， с кого они писаны， - все эти лица давным-давно умерли и похоронены. Вот и этой дамы нет на свете лет пятьдесят， но я знавал ее в старину.
Под картиной висел за стеклом букетик засушенных цветов； им， верно， тоже было лет под пятьдесят， - такие они были старые！ Маятник больших старинных часов качался взад и вперед， стрелка двигалась， и все в комнате старело с каждою минутой， само того не замечая.
- У нас дома говорят， что ты ужасно одинок！ - сказал мальчик.
- О！ Меня постоянно навещают воспоминания знакомых лиц и образов！…… А теперь вот и ты навестил меня！ Нет， мне хорошо！
И старичок снял с полки книгу с картинками. Тут были целые процессии， диковинные кареты， которых теперь уж не увидишь， солдаты， похожие на трефовых валетов， городские ремесленники с развевающимися знаменами. У портных на знаменах красовались ножницы， поддерживаемые двумя львами， у сапожников же не сапоги， а орел о двух головах - сапожники ведь делают все парные вещи. Да， вот так картинки были！
Старичок хозяин пошел в другую комнату за вареньем， яблоками и орехами. Нет， в старом доме， право， было прелесть как хорошо！
- А мне просто невмочь оставаться здесь！ - сказал оловянный солдатик， стоявший на сундуке. - Тут так пусто и печально. Нет， кто привык к семейной жизни， тому здесь не житье. Сил моих больше нет！ День тянется здесь без конца， а вечер и того дольше！ Тут не услышишь ни приятных бесед， какие вели， бывало， между собою твои родители， ни веселой возни ребятишек， как у нас！ Старый хозяин так одинок！ Ты думаешь， его кто-нибудь целует？ Глядит на него кто-нибудь ласково？ Бывает у него елка？ Получает он подарки？ Ничего！ Вот разве гроб он получит！…… Нет， право， я не выдержу такого житья！
- Ну， ну полно！ - сказал мальчик. - По-моему， здесь чудесно； сюда ведь заглядывают воспоминания и приводят с собою столько знакомых лиц！
- Что-то не видал их， да они мне и не знакомы！ - отвечал оловянный солдатик. - Нет， мне просто не под силу оставаться здесь！
- А надо！ - сказал мальчик.
В эту минуту в комнату вошел с веселою улыбкой на лице старичок， и чего-чего он только не принес！ И варенья， и яблок， и орехов！ Мальчик перестал и думать об оловянном солдатике.
Веселый и довольный вернулся он домой. Дни шли за днями； мальчик по-прежнему посылал в старый дом поклоны， а оттуда тоже поклоны в ответ， и вот мальчик опять отправился туда в гости.
Резные трубачи опять затрубили： "Тра-та-та-та！ Мальчик пришел！ Тра-та-та-та！" Рыцари и дамы на портретах бряцали доспехами и шуршали шелковыми платьями， свиная кожа говорила， а старые кресла скрипели и кряхтели от ревматизма в спине： "Ох！" Словом， все было как и в первый раз， - в старом доме часы и дни шли один， как другой， без всякой перемены.
- Нет， я не выдержу！ - сказал оловянный солдатик. - Я уже плакал оловом！ Тут слишком печально！ Пусть лучше пошлют меня на войну， отрубят там руку или ногу！ Все-таки хоть перемена будет！ Сил моих больше нет！…… Теперь и я знаю， что это за воспоминания， которые приводят с собою знакомых лиц！ Меня они тоже посетили， и， поверь， им не обрадуешься！ Особенно， если они станут посещать тебя часто. Под конец я готов был спрыгнуть с сундука！…… Я видел тебя и всех твоих！…… Вы все стояли передо мною， как живые！…… Это было утром в воскресенье…… Все вы， ребятишки， стояли в столовой， такие серьезные， набожно сложив руки， и пели утренний псалом…… Папа и мама стояли тут же. Вдруг дверь отворилась， и вошла незванная двухгодовалая сестренка ваша Мари. А ей стоит только услышать музыку или пение - все равно какое， - сейчас начинает плясать. Вот она и принялась приплясывать， но никак не могла попасть в такт - вы пели так протяжно…… Она поднимала то одну ножку， то другую и вытягивала шейку， но дело не ладилось. Никто из вас даже не улыбнулся， хоть и трудно было удержаться. Я таки и не удержался， засмеялся про себя， да и слетел со стола！ На лбу у меня вскочила большая шишка - она и теперь еще не прошла， и поделом мне было！…… Много и еще чего вспоминается мне…… Все， что я видел， слышал и пережил в вашей семье， так и всплывает у меня перед глазами！ Вот каковы они， эти воспоминания， и вот что они приводят с собой！…… Скажи， вы и теперь еще поете по утрам？ Расскажи мне что-нибудь про малютку Мари！ А товарищ мой， оловянный солдатик， как поживает？ Вот счастливец！…… Нет， нет， я просто не выдержу！……