А листок все плыл да плыл， и вот Дюймовочка попала за границу. Красивый белый мотылек все время порхал вокруг нее и наконец уселся
на листок - уж очень ему понравилась Дюймовочка！ А она ужасно радовалась： гадкая жаба не могла теперь догнать ее， а вокруг все было так красиво！ Солнце так и горело золотом на воде！ Дюймовочка сняла с себя пояс， одним концом обвязала мотылька， а другой привязала к своему листку， и листок поплыл еще быстрее.
Мимо летел майский жук， увидал девочку， обхватил ее за тонкую талию лапкой и унес на дерево， а зеленый листок поплыл дальше， и с ним мотылек
- он ведь был привязан и не мог освободиться.
Ах， как перепугалась бедняжка， когда жук схватил ее и полетел с ней на дерево！ Особенно ей жаль было хорошенького мотылечка， которого она привязала к листку： ему придется теперь умереть с голоду， если не удастся освободиться. Но майскому жуку и горя было мало.
Он уселся с крошкой на самый большой зеленый лист， покормил ее сладким цветочным соком и сказал， что она прелесть какая хорошенькая， хоть и совсем непохожа на майского жука.
Потом к ним пришли с визитом другие майские жуки， которые жили на том же дереве. Они оглядывали девочку с головы до ног， и жучки-барышни шевелили усиками и говорили：
- У нее только две ножки！ Жалко смотреть！
- У нее нет усиков！
- Какая у нее тонкая талия！ Фи！ Она совсем как человек！ Как некрасиво！ - сказали в один голос все жуки женского пола.
Дюймовочка была премиленькая！ Майскому жуку， который принес ее， она тоже очень понравилась сначала， а тут вдруг и он нашел， что она безобразна， и не захотел больше держать ее у себя - пусть идет куда хочет. Он слетел с нею с дерева и посадил ее на ромашку. Тут девочка принялась плакать о том， что она такая безобразная： даже майские жуки не захотели держать ее у себя！ А на самом-то деле она была прелестнейшим созданием： нежная， ясная， точно лепесток розы.
Целое лето прожила Дюймовочка о дна-одинешенька в лесу. Она сплела себе колыбельку и подвесила ее под большой лопушиный лист - там дождик не мог достать ее. Ела крошка сладкую цветочную пыльцу， а пила росу， которую каждое утро находила на листочках. Так прошли лето и осень； но вот дело пошло к зиме， длинной и холодной. Все певуньи птички разлетелись， кусты и цветы увяли， большой лопушиный лист， под которым жила Дюймовочка， пожелтел， весь засох и свернулся в трубочку. Сама крошка мерзла от холода： платьице ее все разорвалось， а она была такая маленькая， нежная
- замерзай， да и все тут！ Пошел снег， и каждая снежинка была для нее то же， что для нас целая лопата снега； мы ведь большие， а она была всего-то с дюйм！ Она завернулась было в сухой лист， но он совсем не грел， и бедняжка сама дрожала как лист.
Возле леса， куда она попала， лежало большое поле； хлеб давно был убран， одни голые， сухие стебельки торчали из мерзлой земли； для Дюймовочки это был целый лес. Ух！ Как она дрожала от холода！ И вот пришла бедняжка к дверям полевой мыши； дверью была маленькая дырочка， прикрытая сухими стебельками и былинками. Полевая мышь жила в тепле и довольстве： все амбары были битком набиты хлебными зернами； кухня и кладовая ломились от припасов！ Дюймовочка стала у порога， как нищенка， и попросила подать ей кусочек ячменного зерна - она два дня ничего не ела！
- Ах ты бедняжка！ - сказала полевая мышь： она была， в сущности， добрая старуха. - Ступай сюда， погрейся да поешь со мною！
Девочка понравилась мыши， и мышь сказала：
- Ты можешь жить у меня всю зиму， только убирай хорошенько мои комнаты да рассказывай мне сказки - я до них большая охотница.
И Дюймовочка стала делать все， что приказывала ей мышь， и зажила отлично.
- Скоро， пожалуй， у нас будут гости， - сказала как-то полевая мышь. - Мой сосед обычно навещает меня раз в неделю. Он живет еще куда лучше меня： у него огромные залы， а ходит он в чудесной бархатной шубке. Вот если бы тебе удалось выйти за него замуж！ Ты бы зажила на славу！ Беда только， что он слеп и не может видеть тебя； но ты расскажи ему самые лучшие сказки， какие только знаешь.
Но девочке мало было дела до всего этого： ей вовсе не хотелось выйти замуж за соседа - ведь это был крот. Он в самом деле скоро пришел в гости к полевой мыши. Правда， он носил черную бархатную шубку， был очень богат и учен； по словам полевой мыши， помещение у него было раз в двадцать просторнее， чем у нее， но он совсем не любил ни солнца， ни прекрасных цветов и отзывался о них очень дурно - он ведь никогда не видел их. Девочке пришлось петь， и она спела две песенки： "Майский жук， лети， лети" и "Бродит по лугам монах"， да так мило， что крот прямо-таки в нее влюбился. Но он не сказал ни слова - он был такой степенный и солидный господин.