Услышала эти речи девица， потупилась， зарделась， как маков цвет.
А отец сказал：
- Ты， любезный Лазарь Лазаревич， мне по душе， по нраву пришелся， а дочь неволить не стану и воли у нее не отнимаю. Как она сама скажет， так тому и быть. Не прими моих слов за обиду. Ну， что скажешь， дочь милая？
Пуще прежнего зарумянилась красавица и тихонько промолвила：
- Уж коль пришла пора мне свое гнездо вить， так， видно， так тому и быть. Люб мне Лазарь Лазаревич， избавитель мой.
- А невеста согласна， так мы с матерью и подавно перечить не станем， - сказал отец. - За нашим благословением дело не станет.
И в скором времени принялись веселым пирком да за свадебку.
Свадьбу сыграли， пир отпировали， а после свадьбы Лазарь Лазаревич увез молодую жену в свое королевство.
На исходе первого года родился у них сын. Назвали его Ерусланом.
Рос Еруслан не по дням， а по часам， будто тесто на опаре подымался. В три года был как десятилетний.
И стал он на царский двор побегивать， с боярскими детьми стал в игры играть. А сила у него была непомерная， и он по молодости да несмышлености шутил с боярскими детьми шутки нехорошие： схватит кого за руку - рука прочь， кого за ногу схватит - ногу оторвет.
Пришли бояре к королю Картаусу， жалуются：
- Мы в великой обиде. Сын Лазаря Лазаревича губит， калечит наших детей. В играх удержу не знает， кому руку， кому ногу оторвал. Осуши наши слезы， государь！ Прикажи Еруслана Лазаревича в темницу посадить， либо пусть он уедет из нашего королевства.
Приказал король Картаус позвать Лазаря Лазаревича и сказал ему：
- Приходили ко мне бояре， на твоего Еруслана жаловались. Обижает он， калечит боярских детей. И я тебе велю： либо заключи своего сына в темницу， либо отправь прочь из нашего королевства.
Выслушал Лазарь Лазаревич королевский приказ， опустил буйну голову ниже могучих плеч и пошел домой в большой печали.
- Что это， Лазарь Лазаревич， ты такой кручинный？ - встретила его жена. - Или какая беда-невзгода приключилась？
Рассказал Лазарь Лазаревич про королевский приказ и промолвил：
- Это ли не беда-невзгода？
Горько жена заплакала. А Еруслан Лазаревич весь разговор слышал， подошел к родителям， учтиво поклонился и говорит：
- Не гневайтесь на меня， батюшка и матушка， злого умысла я не держал， когда играл с боярскими детьми， а вашей вины в том нету. И коли король Картаус приказал мне уехать из королевства， так， видно， так тому и быть. Да вот еще： достать бы мне меч булатный по моей руке， доспехи ратные и коня.
- Да разве мало у нас коней в конюшне？ - сказал Лазарь Лазаревич. - А мечей да доспехов ратных полон оружейный покой， знай выбирай！
- Доспехи-то и меч я подберу в оружейном покое， - ответил Еруслан Лазаревич， - а вот коня по мне у нас в конюшне не нашлось. Всех до одного испытал. Выведут конюхи какого， брошу на холку руку - сразу на коленки упадет. На таких мне не ездить.
- Ну， тогда ступай в заповедные луга. Там Фрол-пастух стережет моих коней. Кони в табунах необъезженные， там и выберешь коня по себе， - проговорил Лазарь Лазаревич.
И стали собирать， снаряжать Еруслана Лазаревича. Подобрал он доспехи богатырские， по руке себе разыскал булатный меч и копье долгомерное， взял седельце черкасское， потничек， войлочек， уздечку наборную да плетку ременную. Простился с отцом， с матерью и отправился в путь-дорогу.
Вышел из города и шёл долго ли， коротко ли， близко ли， далеко ли и пришел на заповедные луга. По лугам дорога проторена. В ширину та дорога - коню не перескочить. “Кто же по этой дороге ездит？ - подумал Еруслан Лазаревич. - Дай-ка сяду на обочине， подожду”.
Много ли， мало ли времени просидел и увидал： бежит по дороге табун коней. Тот табун только что пробежал， а за ним другой， больше прежнего скачет. И вслед табунщик едет. Сравнялся он с Ерусланом Лазаревичем и заговорил：
- Здравствуй， Еруслан Лазаревич！ Чего тут сидишь？ Кого ожидаешь？
- А ты кто такой？ И почему знаешь， как меня зовут？
- Да как мне тебя не знать！ Ведь я служу табунщиком у твоего родителя Лазаря Лазаревича. Обрадовался Еруслан Лазаревич：
- Меня батюшка натакал идти в заповедные луга коня выбрать. У нас на конюшне все конишки не ражие. Которому брошу руку на холку， тот и упадет на коленки. Тем коням не носить меня. Пособи мне， Фролушка， коня достать， век твое добро помнить буду.