Солнце стояло уже высоко， когда они присели под большим деревом закусить. И тут появилась дряхлая старуха， вся сгорбленная， с клюкой в руках； за спиной у нее была вязанка хвороста， а из высоко подоткнутого передника три больших пучка папоротника и ивовых прутьев. Когда старуха поравнялась с Йоханнесом и его товарищем， она вдруг поскользнулась， упала и громко вскрикнула： бедняга сломала себе ногу.
Йоханнес сейчас же предложил товарищу отнести старуху домой， но незнакомец открыл свою котомку， вынул оттуда баночку и сказал старухе， что у него такая мазь， которая сразу вылечит ее， и она пойдет домой， как ни в чем не бывало. Но за это она должна подарить ему те три пучка， которые у нее в переднике.
- Плата хорошая！ - сказала старуха и как-то странно покачала головой. Ей не хотелось расставаться со своими прутьями， но и лежать со сломанной ногой было тоже неприятно， и вот она отдала ему прутья， а он сейчас же помазал ей ногу мазью； раз， два - и старушка вскочила и зашагала живее прежнего. Вот так мазь была！ Такой не достанешь в аптеке！
- На что тебе эти прутья？ - спросил Йоханнес у товарища.
- А чем не букеты？ - сказал тот. Они мне очень понравились： я ведь чудак！
Потом они прошли еще добрый конец.
- Смотри， как заволакивает， - сказал Йоханнес， указывая перед собой пальцем. - Вот так облака！
- Нет， - сказал его товарищ， - это не облака， а горы， высокие горы， по которым можно добраться до самых облаков. Ах， как там хорошо！ Завтра мы будем уже далеко-далеко！
Горы были совсем не так близко， как казалось： Йоханнес с товарищем шли целый день， прежде чем добрались до того места， где начинались темные леса， взбиравшиеся чуть ли не к самому небу， и лежали каменные громады величиной с город； подняться на горы было не шуткой， и потому Йоханнес с товарищем зашли отдохнуть и собраться с силами на постоялый двор， приютившийся внизу.
В нижнем этаже， в пивной， собралось много народа： хозяин марионеток поставил там， посреди комнаты， свой маленький театр， а народ уселся перед ним полукругом， чтобы полюбоваться представлением. Впереди всех， на самом лучшем месте， уселся толстый мясник с большущим бульдогом. У， как свирепо глядел бульдог！ Он тоже уселся на полу и таращился на представление.
Представление началось и шло прекрасно： на бархатном троне восседали король с королевой с золотыми коронами на головах и в платьях с длинными
- длинными шлейфами， - средства позволяли им такую роскошь. У всех вхо-
дов стояли чудеснейшие деревянные куклы со стеклянными глазами и больши-
ми усами и распахивали двери， чтобы проветрить комнаты. Словом， предс-
тавление было чудесное и совсем не печальное； но вот королева встала， и
только она прошла несколько шагов， как бог знает что сделалось с бульдогом： хозяин не держал его， он вскочил прямо на сцену， схватил королеву зубами за тоненькую талию и - крак！ - перекусил ее пополам. Вот был ужас！
Бедный хозяин марионеток страшно перепугался и огорчился за бедную королеву： это была самая красивая из всех его кукол， и вдруг гадкий бульдог откусил ей голову！ Но вот народ разошелся， и товарищ Йоханнеса сказал， что починит королеву， вынул баночку с той же мазью， которой мазал сломанную ногу старухи， и помазал куклу； кукла сейчас же опять стала целехонька и вдобавок сама начала двигать всеми членами， так что ее больше не нужно было дергать за веревочки； выходила， что кукла была совсем как живая， только говорить не могла. Хозяин марионеток остался этим очень доволен： теперь ему не нужно было управлять королевой， она могла сама танцевать， не то что другие куклы！
Ночью， когда все люди в гостинице легли спать， кто-то вдруг завздыхал так глубоко и протяжно， что все повставали посмотреть， что и с кем случилось， а хозяин марионеток подошел к своему маленькому театру， - вздохи слышались оттуда. Все деревянные куклы， и король и телохранители， лежали вперемежку， глубоко вздыхали и таращили свои стеклянные глаза； им тоже хотелось， чтобы их смазали мазью， как королеву， - тогда бы и они могли двигаться сами！ Королева же встала на колени и протянула свою золотую корону， как бы говоря： "Возьмите ее， только помажьте моего супруга и моих придворных！" Бедняга хозяин не мог удержаться от слез， так ему жаль стало своих кукол， пошел к товарищу Йоханнеса и пообещал отдать ему все деньги， которые соберет за вечернее представление， если тот помажет мазью четыре-пять лучших из его кукол. Товарищ Йоханнеса сказал， что денег он не возьмет， а пусть хозяин отдаст ему большую саблю， которая висит у него на боку. Получив ее， он помазал шесть кукол， которые сейчас же заплясали， да так весело， что， глядя на них， пустились в пляс и все живые， настоящие девушки， заплясали и кучер， и кухарка， и лакеи， и горничные， все гости и даже кочерга со щипцами； ну， да эти-то двое растянулись с первого же прыжка. Да， веселая выдалась ночка！